Татьяна Туринская - Прости, и я прощу

— Я вас высажу! Вы не представляете, что я с вами сотворю. Давайте деньги!

Смешнее всего было именно ее последнее требование. Кондукторша ни разу не попросила пассажиров расплатиться за проезд, вместо этого она кричала фальцетом: "Давайте деньги!", словно юный разбойник на большой дороге. При этом хоть и грозилась страшными карами, но в ее голосочке сквозила сплошная ирония над самой собой и ситуацией, в которую она попала. Видимо, так ей было легче смириться с тем, что вместо теплой институтской аудитории она оказалась в тесном холодном салоне троллейбуса.

На первой же остановке, лишь только машина тронулась, обеспокоенные пассажиры задней площадки заколотили в двери и закричали водителю:

— Стойте, кондуктора потеряли!

Оказалось, девчушка выскочила в средние двери с намерением успеть заскочить в задние, чтобы не продираться сквозь плотно набитый салон. Однако пока в и без того переполненный троллейбус садились новые пассажиры, кондуктору уже не хватило то ли места, то ли времени — закрыв двери, загруженная под завязку машина рванула с места, надеясь успеть проскочить перекресток на зеленый свет.

Народ, возмущенный потерей любимого кондуктора, поднял бучу. Но безрезультатно: остановиться в этом месте не было никакой возможности: центр города, пробки. Пришлось ехать дальше и ждать незадачливую "злую и страшную кондукторшу" на следующей остановке.

В результате до офиса Катерина добралась только около половины десятого. В просторной комнате, разделенной невысокими стеклянными перегородками на отдельные рабочие зоны, царил переполох. Сотрудники сбились в кучки по два-три человека, и горячо обсуждали какую-то новость. Катя обрадовалась — вряд ли в такой суматохе шеф обнаружит ее опоздание.

Быстренько скинула дубленку, бросив на ближайший к входной двери стул — повесит позже, ничего с нею не сделается — и подошла к Светке, коллеге и по совместительству подруге.

Та даже не заметила ее появления, продолжая начатый разговор с Ильей:

— Думаешь? А если перепрофилируют?

— Кого? — встряла Катерина. — Я что-то пропустила?

Светлана повернулась к ней, взглянула с немым удивлением, потом словно сообразила:

— Ой, Катька, ты ж ничего не знаешь. У нас тут такое!..

— Суши весла, Пенелопа, — вмешался Илья. — Ты первая на вылет.

"Пенелопу" Катерина привычно проглотила, как вполне приемлемое производное от фамилии Панелопина. Зато вторая фраза не могла не заинтересовать ее.

— Это ты о чем? — забеспокоилась она. — Шеф возмущался? Не впервой, прорвемся.

— Да какой там! — воскликнула Светка. — Продали нас. Вот и думаем…

— Что значит "продали"? — удивилась Катерина. — Кому продали?

— А хрен его знает, — разозлился Илья. — Сами вот думаем, что да как. Мы же пешки, кто нам скажет? Как решат, так и будет.

Так толком ничего и не поняв, Катя взмолилась:

— Да кончайте вы! Это розыгрыш, да?

Подруга посмотрела на нее с таким возмущением, что Катерина почувствовала, как щеки ее медленно краснеют. Светка демонстративно обвела взглядом офис: дескать, хорошенький розыгрыш, посмотри, никто не работает.

— Да ты толком-то расскажи. Я ж не в курсах, я ж опоздала…

Илья усмехнулся:

— Пенелопа, тебя шеф миллион раз предупреждал: вылетишь за опоздания. Ну ты бы хоть сегодня пришла вовремя! Сама ведь нарываешься.

— Да на что я нарываюсь? — шепотом воскликнула она. — Можете нормально объяснить, что происходит? Кто кого кому продал?!

— Катька, ты сама подумай, подключи логику.

Светка смотрела на нее серьезно и втолковывала, как маленькой:

— Продать что-либо имеет право только хозяин. Хозяин у нас кто? Шолик. Вот он и продал фирму. Кому — пока неизвестно. Пришли тут двое с утра, сидят у него, совещаются о чем-то. Наверняка шеф им советует, от кого избавляться в первую очередь, — не удержалась она от укола в адрес подруги.

— А те двое? Кто такие?

Илья пожал плечом, изображая равнодушие, но глаза при этом были грустные-грустные — еще бы, жена вот-вот родит, он единственный кормилец в семье, а тут такие пертурбации:

— А хрен их знает, — скривился так, что, будь они в этот момент на улице, непременно сплюнул бы презрительно. — Мужик да баба.

— Такая вся из себя, — возбужденно подключилась Светка. — Шуба — а-баль-деть! С ума сойти. Сразу видно — из этих, из новых.

— А мужик? — поинтересовалась Катерина.

Илья снова пожал плечом: мол, так, ничего особенного. Светка тоже не смогла внести ясность: