Ева Модиньяни: Женщины его жизни

– В чем дело? – спросил он.

Администратор отеля «Вилла Иджея» произнес вполголоса:

– Синьор Коста, ожидаемое вами лицо прибыло. Прикажете проводить к вам? – Он говорил почтительным тоном, словно обращаясь к важному сановнику.

– Кстати, – недовольно пробурчал Кало, – что за порядки вы завели в этой ночлежке?

Человек на другом конце провода, ожидавший инструкций, растерялся:

– Простите, синьор Коста?

– Ванная не убрана, – повысил голос Кало, – мебель в пыли, холодильник пуст, если не считать стакана со следами помады.

– Синьор Коста, я в полном замешательстве, – пролепетал администратор. А ведь он строго-настрого велел старшей горничной проследить, чтобы номер, предназначенный для дона Калоджеро, был приведен в порядок. Никому теперь нельзя доверять! С пылью ничего нельзя было поделать: в восточном крыле месяцами шли ремонтные работы. Но беспорядок в ванной и помада на стакане были недопустимы, о ком бы ни шла речь, не говоря уж о представителе самого Барона. – Я немедленно приму меры.

– Забудем об этом, – успокаиваясь, сказал среброголовый великан. – Проводите ко мне гостя.

– А ваш багаж? – администратор вспомнил, что дон Калоджеро предупредил о своем отъезде.

– Пусть отнесут вниз, – приказал Кало.

Он пошел в ванную, освежился, затем вернулся в гостиную и расположился в самом удобном кресле. В дверь постучали.

– Войдите, – пробасил он.

Через мгновение перед ним предстал Омар Акмаль.

– Присаживайтесь, – Кало указал ему на кресло перед собой.

Изумление, казалось, приковало гостя к месту.

– Прошу, – повторил Кало.

Акмаль опустился в кресло, не говоря ни слова и даже не пытаясь скрыть свою растерянность. Он не знал, кто ждет его в этой гостинице, может, даже сам полковник Каддафи, но уж кого он точно не ожидал увидеть, так это посланника Барона Монреале.

– Готов выслушать ваши предложения, – осмелился он наконец. Выбора не было.

Кало сунул в рот неизменный лакричный корешок:

– Мне нечего вам предложить. – Он смотрел на противника без гнева, как на вспугнутого в норе лесного кролика, дрожащего перед неизбежным.

– Тогда к чему этот спектакль? – возмутился Акмаль, цепляясь за остатки гордости.

– Я должен вам кое-что сообщить. – Кало не спеша перебросил ногу на ногу.

– Послушаем, что за сообщение, – он все-таки оставался Омаром Акмалем.

– Это конечная остановка, – изрек великан. – Вы подошли к концу своего пути.

Лоб и ладони бедуина взмокли от пота.

– Только Аллах ведает об этом, – он говорил с трудом, едва слышно, ему не хватало воздуха.

– Вы знаете, что такое тоннара? – Мощный бас Кало звучал отчетливо, спокойно и уверенно.

За арабского негодяя ответила изумленная гримаса, перекосившая его физиономию.

– Ну, конечно же, вы этого не знаете, – продолжал Кало. – Тоннара – это лабиринт рыболовных сетей. Мы, сицилийцы, – мастера ловить рыбу такой сетью, изобретенной еще во времена финикийцев.

– Я не для того сюда пришел, чтобы говорить о финикийцах, – только и сумел вымолвить Акмаль.

– Вы пришли сюда, чтобы слушать, – нахмурился Кало. – Вы попали в западню, сотканную из вашей собственной ненасытной алчности. Я устроил вам эту ловушку, я бросил приманку, и вы попали в тоннару. Потом команда рыбаков медленно, но неуклонно провела вас к «бастарделле», то есть ко входу в камеру смерти. Вы, Омар Акмаль, попали в центральный садок. – Вспоминая малютку Розалию и несчастную Маари, Калоджеро Коста неумолимо и хладнокровно вел добровольно взятую на себя роль палача.

Губы бедуина задрожали, и не столько от страха, сколько от бессилия перед оскорблением и насмешкой.

– Делайте что хотите, и пусть все будет кончено, – напоследок в нем заговорила гордость. Он солгал, сказав, что не знает, что такое тоннара. Ему приходилось видеть «маттанцу», забой попавшей в ловушку рыбы. Он вспомнил вооруженных острогами рыбаков и насаженных на гарпун громадных тунцов, извивающихся в тесно сжимающемся пространстве, бьющихся в собственной крови и едва не опрокидывающих лодки в своей агонии.

Ему не нужно было спрашивать у седовласого великана, кто эти «тоннаротти», приведшие его в камеру смерти. Разрозненные части плана, о котором ему давно уже следовало догадаться, сложились в единое целое и приобрели ясные очертания. Брайаны, шейх Юсеф, адвокат Паоло Бранкати, адвокат Вернер Кламмер, мистер Хашетт, князь Асквинда, его правая рука Чоо Аваба, мадемуазель Франсуаза Бланден. Он вслух, словно в трансе, произнес эти имена.