Жозеф Кессель - Яванская роза

Однако мы очень скоро поняли, так как с самого начала путешествия вели ночную жизнь, что в этой суетной игре тщеславия рискуем извратить прекрасную суть товарищества. Мы были слишком кипучи, слишком неистовы, чтобы соперничество, даже без серьезных на то оснований, не стало бы схваткой. Молодые собаки, играя, грызутся до глубоких ран, почуяв большую кровь.

Итак, мы установили нечто вроде договора, регулирующего нашу охоту. Только тот, кто, первым указав на женщину, крикнет: „Увидел!" – имел право преследовать ее.

Второй мог заняться ею лишь через день.

У нас обоих глаз был верным. Если мы до сих пор оставались в живых, то этим в значительной степени были обязаны быстроте взгляда. И мне в самом деле верится, что даже во враждебном нам небе, полном смертельных ловушек, и Боб и я напрягали свое зрение только для того, чтобы первым заметить девицу из кабаре или танцовщицу из притона.

Женщины, обедавшие в «Гранд-отеле», были совершенно иного типа. Большей частью дамочки европейских колоний, жены коммерсантов или банкиров, грузные, вялые, одетые небрежно или же с претензией. Болтали какие-то американки, некоторые из них отличались неплохими фигурами и приятными чертами лица, но мы так ими пресытились в Сан-Франциско, что они нас больше не интересовали.

И мы принялись рассуждать вслух о предстоящих наслаждениях в Шанхае.

Внезапно меня словно ослепило, и я крикнул:

– Увидел!

Но не я оказался самым быстрым. В то же время, что и я, Боб произнес:

– Увидел!

И наши пальцы, направленные в одну сторону, указывали на молодую женщину, только что вошедшую в обеденный зал.

Не знаю, что подумали о нашем возгласе и жесте уравновешенные провинциальные клиенты «Гранд-отеля». В эту пору нас не интересовало поведение обывателей. Война приучила нас не обращать внимания на гражданских. Короче, это появление заставило нас забыть обо всем.

С того дня я редко встречал женщину, которая вызвала бы столь внезапное, столь откровенное желание. В ней смешалась кровь европейца и китаянки. Высокая и гибкая фигура говорила, что ее дальневосточные глаза не были наследием японской крови. Лицо было настолько матовым и гладким, кожа такой ровной и нежной, что, казалось, была предназначена для того, чтобы ласкать и кусать ее одновременно. Полная грудь и вызывающие бедра своими очертаниями возбуждали неодолимо. Каждое движение этого создания, несомненного плода любви, источало скрытое сладострастие, глухое, неизъяснимое, почти невыносимое. Стройная и гибкая шея походила на упругий стебель. Рисунок губ заключал в себе самые прекрасные и самые желанные тайны. Эта девушка перешагнула, казалось, тот высший предел, за которым человеческое существо растворяется в невыразимой словом красоте животного.

Еще раз мы одновременно произнесли:

– Увидел!

В наших глазах уже сиял призыв.

Молодая женщина прошла мимо нас. На какое-то мгновение ее взгляд встретился с нашими. Он сверкнул агатовым блеском, свойственным зрачкам восточных глаз, оставаясь совершенно безразличным.

Молодая женщина прошла мимо нас походкой бесстыдного и невинного животного и устроилась в одиночестве поодаль. Плечи одного из официантов закрывали ее.

Только тогда мы почувствовали, что чары рассеялись.

Боб рассмеялся своим холодным безрадостным смехом и сказал:

– Не стоит сражаться, сегодня вечером мы уезжаем.

Мы закончили обед. Прежде чем покинуть ресторан, мы в последний раз обернулись к незнакомке. Грациозным и жадным движением она подносила к своим острым зубам кусок мяса с кровью.

Мы должны были покинуть Кобе вечером. В феврале сумерки наступают быстро. Мы распределили обязанности.

Поскольку Боб имел лишнюю нашивку, он взялся отправиться к японским властям отметить наши воинские документы. В это время я должен был сходить в банк оформить билеты, а затем – во французское консульство, чтобы получить необходимые визы.

Банк был очень большим. Меня отсылали от окна к окну. Наконец наши проездные документы были у меня в руках. Когда я направился к выходу, впереди меня шли несколько человек. Однако среди них, причем тут же, по неуловимому толчку внутри, я узнал метиску из «Гранд-отеля». Я видел только ее спину – на ней было тяжелое меховое пальто, – но эту гордую посадку головы, это неуловимое и мягкое движение бедер – их я не забыл.

Я ускорил шаг. Мы вместе вышли на крыльцо. В тот же миг нас накрыла орущая толпа курумайя.