Елена Холодная: Ночной принц и я

Однако, как оказалось, я родилась в рубашке. На третий день из глубоко забытья меня вывел холод и сильное желание почесать левую руку. Но я не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. Тело словно одеревенело. Минутой позже в моём обзоре показалось миловидное женское настороженное лицо. Оно что-то говорило, но я воспринимала это так, словно у меня в ушах была вата.

— Попить, — прошептали мои губы. — Дайте пожалуйста попить.

Это были мои первые слова, которые я произнесла после своего второго дня рождения. Я выжила — это было настоящим чудом, выкарабкаться, заговорить… Но ад ещё не кончился. Дальше было три месяца реабилитации и суд, на котором все всё валили на меня, а я сидела в коляске, в то время мне ещё нельзя было много ходить, и плакала оттого, что я перенесла все эти мучения, выжила, старалась улыбаться и поддерживать свою семью, а меня тыкают носом в то, что я вообще нехорошая, агрессивная и плохая дочь. Чего только на суде не было сказано. Родители ребят меня обвиняли во всём, вплоть до разврата и пакостничества. А я широко открытыми глазами смотрела на это представление и не могла поверить… Что я им плохого сделала? Зачем они так со мной. Когда мама обратилась к директору с просьбой дать показания в суде, ей показали на дверь, но он всё-таки выступал… Ничего не видел, не слышал, не знаю, кто затеял драку, вообще-то Алиса девочка с положительными оценками, очень тихая, но кто знает какие черти водятся в омуте? В конце концов, у меня просто случилась истерика ото всей этой лжи, и заседание пришлось прервать. Александр Сергеевич вместе с нашим адвокатом Маней Дорофеевой и мамой твердили мне, что всё будет хорошо. Всё образуется, мы выкарабкаемся, выберемся. Но я не верила, лишь горькие слёзы текли по щекам, размывая по лицу тушь и карандаш, это мама постаралась придать глазам более осмысленный вид, да и прикрыть бледность. Суд возобновился лишь через полтора часа, когда меня привели в порядок и слёзы перестали течь по щекам. И опять всё пошло по новой. Меня защищали лишь три человека- два завуча и Александр Сергеевич. В самом конце суда принесли показания Татьяны, как я уже потом узнала. Они-то и решили всё дело. Приговор был относительно мягок. Три года строгого режима и триста тысяч морального и материального ущерба. Из всей этой суммы у нас осталось после лечения около пяти тысяч. После суда я не произнесла не слова две недели. Почти ничего не ела, лишь тупо смотрела в потолок и плакала. Я впала в глубокую депрессию.

В начале октября я снова пошла в школу, не в эту, в другую, находившуюся за пять остановок от нашего дома. Лишь там, ощущая поддержку нового класса, я обрела друзей.

Диана, тем временем что-то шепнула Алику, и он утвердительно кивнул. При этом и так стальные глаза стали холоднее лежавшего снега.

— Теперь пока он не сдаст тебя на руки Малому, ты в безопасности, — прошелестел голос подруги над ухом.

Я обернулась, чтобы поблагодарить её и наткнулась на пристальный взгляд синих глаз, которые я высматривала в толпе. Дыхание спёрло, а сердце зашлось в какой-то самбе от переживаний. Вблизи мужчина казался ещё выше, ещё мускулистей и соблазнительней. Куртки уже на нём не было, лишь свитер, рукава которого были закатаны по локоть, обнажая шикарные мышцы, явно побывавшие в тренажёрном зале.

— Я Лекс, а ты…

— Алиса, — прошептала я, любуясь на собственного горца — воплощение всех моих фантазий.

— О, вот и Малой, — сзади в меня врезалась Дианка на коньках. — Алиса познакомься, это — Малой. Малой это…

— Мы уже знакомы, Ди.

— Откуда? — ну всё Диане дали загадку, а дальше она начала выстраивать версии. — Клуб? Нет, нет. Ты же только в НН ходишь… Школа? Нет, тоже не пойдёт… Ну так где?

— Да вот прямо сейчас. Не гадай, — ухмыльнулся парень и взял меня за руку, — Покатаемся?

Я кивнула головой, не в силах оторваться от синей бездны.

Катался он отлично. Нет, я тоже могу кое-какие трюки выделывать, но то, что творил на льду он было выше всяких похвал. Он скользил, касался рук, шеи, талии, подкидывал и ловил меня, кружил и снова не давал упасть в этом вихре.

— У тебя очень красивые глаза, — его баритон заставил забегать стада мурашек по моей коже.

— Правда? А мне казалось обычные. Даже цвет не поймёшь какой, — я постаралась пожать плечами и не упасть.

— Серо-зелёные, — он прищурился, вновь крутанул меня, словно куклу и тут же поймал, — сейчас редко такие встретишь. Ты знаешь, что они меняются от твоего настроения?