Виктория Абзалова - Хамелеон

Странно ли, что я рассказала ему все: о Шато-Виллен, о своем браке и о многом другом. Ведь есть что-то необъяснимо притягательное в том, что бы поверять свои сокровенные мысли человеку, с которым вскоре расстанешься навсегда, оценить себя беспристрастным взглядом со стороны.

Почему-то верилось, что он выслушивает мои откровения не в надежде на дорогой подарок. В общем, я уже была близка к тому, что бы подобно Антуанетт воскликнуть: ты — мой единственный друг.

Быть может, именно этот темный внимательный глубокий взгляд придал мне недостающей решимости связаться с юристом по поводу развода.

Надо было поговорить с Морисом, график у него плотный, но по четвергам он всегда работал дома, и я собиралась в столицу. Жермена я просила присмотреть за моим коттеджем, который сдавать не собиралась в виду скорого возвращения.

Мы обсуждали возможные последствия развода и как раз подходили к его домику, когда я заметила, что он задыхается. Жермен оперся на стену.

— Вам плохо?

— Нет, нет… сейчас пройдет. Просто голова кружится…

Мне показалось, что он вот-вот упадет в обморок.

— Давайте ключ, я сама открою.

Я приняла из вздрагивающей руки ключ и отперла дверь. Жермен, он был очень бледен, вытянулся на диванчике. Я видела, как на лбу бешено пульсирует жилка.

— Что с вами? Я могу чем-нибудь помочь?

— Не стоит беспокоиться. Это пройдет, — он опустил голову на диванную подушку.

— Может быть, принести вам что-нибудь?

Жермен помотал головой, не открывая глаз:

— Просто нехорошо.

Я вышла на веранду и закусила мундштук. Я была испугана таким окончанием прогулки и не знала, что делать. Было заметно, что ему неприятно, что кто-то стал свидетелем его слабости, но я не представляла, как можно оставить его сейчас одного.

Курила я долго, но когда вернулась, то увидела, что Жермен все еще лежит в той же позе. Подойдя ближе, я с облегчением поняла, что он просто забылся сном. Его руки были холодны как лед. Я накинула на него плед и вернулась на веранду, — не решаясь остаться, я не могла уйти просто так.

Впервые со времени нашего близкого знакомства я всерьез задумалась о Жермене. Образ мотылька полусвета значительно поблек в моем сознании, но я, по сути, ничего о нем не знала. Кроме одного, — что однажды он один приехал сюда… почему-то… почему?

И еще — ему сейчас плохо.

Что ж, это была его жизнь, его секреты, его право. Я сказала себе, что и все остальное тоже не моя проблема, и вернулась за своими ключами, которые оставила на столике.

Жермен завозился под пледом.

— Делиз? Я думал, вы ушли…

Я подошла ближе.

— Вам стоило бы обратиться к врачу.

— Не забивайте себе голову, — он выпрямился, натягивая на плечи плед.

Во мне что-то перевернулось.

— Жермен, вы совсем больны… температура, наверное… вам нужно лечь в постель.

— А вам — ехать, и поезд не будет ждать. Я прекрасно справлюсь сам!

— Вижу, — я разозлилась, — Дьявол! Я прекрасно понимаю, что вам не терпится от меня избавиться, но я уйду только тогда, когда ты ляжешь в постель! И вызову доктора.

— А ты, оказывается, умеешь быть назойливой, — он еще шутил.

— Еще как! Вставай.

Жермен поднялся, но пошатнулся и вынужден был опереться на меня. Его знобило.

— Голова кружится?

Он криво усмехнулся:

— Есть немного.

— Давай же, — говорила я, провожая его по лестнице, — после того, как ты так терпеливо слушал мои откровения, меня замучает совесть, если я оставлю тебя без присмотра.

— Отлично, значит, ты будешь испытывать мое терпение и дальше…

— Это еще не предел!

На кровать он почти рухнул. Я испугалась, что он отключился, едва коснулся постели, но услышала:

— Никогда не думал, что настанет день, когда женщина будет укладывать меня в постель таким способом!

— Я как раз думаю, а не раздеть ли тебя, — немедленно отозвалась я, — но, пожалуй, пощажу твою стыдливость, а то ты обвинишь меня в грязном домогательстве.

Жермен хихикнул и с облегчением зарылся в одеяло.

Я отвернулась и тут увидела то, чего раньше не могла заметить, — упаковки лекарств на тумбочке рядом с кроватью. Вот тебе и объяснение его отъезда! А если это что-нибудь вроде чахотки?! Я бросилась в отступление.

— Я ухожу. Доктора вызову по дороге на станцию.

— Хоть господа бога…

Я скатилась с лестницы и выскочила за дверь. Отлично, дорогая Делиз, — ты свела знакомство с жиголо, да еще чем-то серьезно больным!

Разговор с Морисом вышел тяжелый. Мне не удалось собраться с мыслями за дорогу: я не могла сосредоточиться ни на чем, кроме Жермена.