Юлия Лианова - Любовная мелодия для одинокой скрипки

Тогда, по рекомендации подруги, итальянцы пригласили ее на неделю, она понравилась, и приглашение продлили, потом сделали визу аж на целых два года. Почему два? А кто их знает, спасибо и за это. И вот теперь она жутко боялась, что при смене паспорта что-то там не так переклеят или переложат и драгоценная виза не сохранится. Каролина никогда не могла понять всех овировских тонкостей, но визой дорожила: она собиралась еще не раз побывать в Италии. Помимо того, что это помогало в финансовом отношении, итальянцы ей нравились, хотя некоторые скептики и говорили, что туринцы и вообще пьемонтцы замкнуты, высокомерны, не впускают в свой мир. Чушь! Очень обаятельные и доброжелательные, говорила она всюду. Каролина даже начала учить язык, что было легко, ибо, как она сообщила подруге, половина итальянского языка состоит из музыкальных терминов. А остальное можно спеть и показать на пальцах. И потом она, хотя и ездила в Италию уже два раза, нигде, кроме Турина, еще не побывала, а так хотелось! Ей все говорили, что Турин совсем не типичный итальянский город и что обязательно нужно поехать в Тоскану, во Флоренцию – Фиренце, как произносили здесь название всемирно известного города. И еще оставалась вечной мечтой Венеция. Боже, как ей хотелось побывать там, вдохнуть воздух лагуны, чуть гнилостный, сырой, пронизанный запахом водорослей...

Почему вспомнился Осип Мандельштам, когда, на ее взгляд, о Венеции лучше написал другой Иосиф, Бродский?

В ОВИРе очередей не было, Каролина управилась за полчаса, страшно удивилась и обнаружила, что у нее масса свободного времени. До начала работы в ресторане оставалось еще несколько часов. Ехать на это время домой не имело смысла, тащиться на пруды, кормить лебедей, что она часто делала в перерыв, не хотелось. Она вздохнула и побрела в ресторан – так старая лошадь привычно сворачивает к конюшне, вместо того чтобы побегать по травке. Скрипка в твердом футляре удобно висела на плече, похлопывая ее по аппетитным ягодицам, обтянутым выцветшими джинсами. Туфли на высоких каблуках цокали – ничто не могло заставить ее отказаться от шпилек, хотя, казалось бы, при ее вполне приличном росте пять лишних сантиметров не столь уж и важны. Но, как она искренне считала, слишком длинных ног не бывает. От ног – она ими гордилась – мысли привычно перешли к безнадежности ее положения. Сорок лет, куча детей, нет определенной работы, хотя по нынешним временам, когда стало вовсе не столь уж необходимо иметь диплом, ее взяли бы в оркестр, но... Она не могла себе позволить сидеть в оркестре, ездить на гастроли и получать пристойную, но все же скудную, ограниченную контрактом зарплату. На такие шиши содержать троих детей невозможно. Вот и приходилось суетиться, играть в ресторане и, смирив гордость, брать щедрые чаевые – футляр от скрипки, приглашающе распахнутый, всегда лежал рядом с ней на пандусе, – а затем мчаться с цыганами куда-то за город, на всю ночь, к очередному олигарху, возжаждавшему тоски и песен... К счастью, цыгане ее не забывали, приглашали часто. Она гордилась тем, что именно ее эти гениальные природные музыканты, рождающиеся со скрипкой или гитарой в руках, выделяли и признавали за свою, равную им в искусстве импровизации. И потом у цыган все было честно: если твоя доля составляла сто долларов, то ты получала именно сто, а не так, как нередко бывало, когда работаешь с каким-нибудь российским жуликоватым продюсером, приехавшим завоевывать столицу из Козлодранска – даже все оговорив, при расчете такой деятель норовил урвать еще десяточку...

В дверях ресторана ее встретил улыбкой охранник Валера, коренастый качок из бывших десантников, о чем говорил уголок тельняшки, выглядывающий из ворота его куртки. Их взаимная симпатия объяснялась во многом тем, что Михаил, старший сын Каролины, бугай под метр восемьдесят три ростом, служил срочную в ВДВ, о чем мечтал с пятнадцатилетнего возраста. Валера говорил, что Мишке повезло, он успел попасть в элитные войска до того, как их перевели на контрактную основу. Каролина первый год все спрашивала Валеру, как там обстоит с дедовщиной. Охранник смеялся и успокаивал ее, мол, «в ВДВ дедовщины не бывает, не по штатному расписанию дедовщина в десантуре». Во второй год службы Михаил вошел сержантом, и Валера с улыбкой превосходства объяснил ей, что сержант в хорошей части даже выше, чем прапорщик...

Читать дальше