Сандра Браун - Секрет благородства

Неужели ей никогда не забыть унижение той ночи, когда муж впервые поднял этот вопрос? Она хлопотала на кухне их дома в Беверли-Хиллз и готовила ужин. Это был редкий вечер, когда Рон направился домой сразу после окончания рабочего дня. Он позвонил заранее и сообщил, что не ожидается никаких родов, поэтому пораньше закруглит все дела в клинике и поужинает с ней. В браке, быстро превратившемся для Арден в большое разочарование, даже совместный ужин превращался в событие. Если Рон собирается попробовать улучшить их отношения, то Арден внесет свой вклад.

— По какому поводу? — спросила она, когда он явился с бутылкой выдержанного вина.

Муж равнодушно клюнул ее в щеку.

— Надо кое-что отпраздновать, — небрежно сообщил он.

Она по опыту знала, что ему нравится скрытничать и не потому, что он боялся испортить кому-то удовольствие, а потому, что секреты давали ему ощущение превосходства. Она давно научилась не выпытывать у него информацию. Чаще всего его сюрпризы оказывались неприятными.

— Тушеное мясо через минуту будет готово. Почему бы тебе не пообщаться с Джоуи? Он в своей берлоге смотрит «Улицу Сезам».

— Ради Бога, Арден. Я только что добрался до дома. И последнее, чем хочу заниматься, — слушать болтовню Джоуи. Налей мне выпить.

Глупо, но она повиновалась. По привычке.

— Это же твой сын, Рон, — попеняла Арден, вручая ему виски с содовой. — Он обожает тебя, но ты очень мало занимаешься с ним.

— Мальчишка ничего не умеет нормально делать.

Она ненавидела его манеру заглатывать напиток и затем толкать к ней стакан с безмолвной командой наполнить снова.

— Именно поэтому очень важно, чтобы ты нашел время…

— Господи! Мне следовало предвидеть, что если я пришел домой с хорошими новостями, то своим нытьем ты обязательно постараешься все испортить. Я в гостиной. Позовешь, когда ужин будет готов. Ужин на двоих . Хочу поговорить с тобой о чем-то важном, так что накорми Джоуи и пораньше уложи спать.

И с этим указанием удалился из комнаты. Арден с огромным удовольствием отметила, что брюки мешком висят на его заднице. Когда они познакомились с Роном — студентом-медиком, — он гордился спортивным телосложением. Много-много вечеринок спустя его живот перестал быть плоским и рельефным. Ягодицы опали, бедра заплыли жиром. Сейчас он и близко не походил на прежнего любезного красавчика. И осознавал это. Теперь у него осталась только гинекологическая практика, ради которой он пожертвовал всем остальным. Даже ее любовью.

Тем вечером она постаралась быть доброжелательной и привлекательной, когда позвала его в столовую. Джоуи уложили спать после торопливого и неискреннего поцелуя отца. Еда, которую она приготовила, была роскошной. В те дни она еще находила удовольствие в кулинарии.

— Ну, а теперь, — попросила Арден, улыбаясь мужу, пока он приканчивал второй кусок яблочного пирога, — скажешь мне, что мы празднуем?

— Конец всем нашим проблемам, — напыщенно провозгласил Рон.

Конец всем ее проблемам — увидеть Джоуи полностью здоровым и ведущим нормальную жизнь трехлетнего ребенка. Но она вежливо уточнила:

— Каким проблемам? Ведь в клинике все хорошо, правда?

— Да, но… — Он вздохнул. — Арден, ты же знаешь, в последнее время я нуждался в… отдыхе, каких-то развлечениях. Все, что я слышу изо дня в день, — как женщины бьются в судорогах или орут во время родов.

Арден проглотила едкий упрек. Ее отец не чувствовал подобного отвращения к своей работе, которой посвятил всю жизнь, став одним из лучших врачей в Лос-Анджелесе. Он не презирал боль своих пациентов, воображаемую или реальную, как это делал Рон.

— Я немного играл на деньги, ну и… — Он пожал плечами и усмехнулся по-мальчишески обезоруживающе, как он полагал. — Я разорен. По уши в долгах.

Потребовалась секунда или две, чтобы осознать смысл сказанного. Потом целая минута, чтобы подавить панику. Ее первая мысль была о Джоуи. Его лечение обходилось невероятно дорого.

— Как… сколько ты должен?

— Достаточно, чтобы пришлось продать практику или заложить на таких кабальных условиях, что никогда не удастся расплатиться, сколько бы младенцев я ни принял.

Только что съеденный ужин подступил к горлу.

— Боже мой. Практика моего отца.

— Черт возьми! — заревел Рон, с такой силой ударив кулаком по столу, что фарфор и хрусталь зазвенели. — Это — не его , это моя практика. Моя, слышишь?! Он был мелким докторишкой с устаревшими методами, пока я не модернизировал эту женскую клинику, превратив ее в современную…