Уинифред Леннокс - Японский гербарий

Каждое новое прочтение давно знакомого текста подтверждало одно: она, Зигни, совершенствуется в языке раз от раза, а мать из небытия дает оценку ее труду.

Ей вспомнился последний разговор с отцом, ненадолго завернувшим в Арвику из своих филологических странствий.

— Послушай, папа, — сказала Зигни, — послушай. Кажется, теперь я прочла о маме еще точнее.

Она видела, как посветлело его всегда сосредоточенное лицо. Отец опустился в кресло у горящего камина и смежил веки. Выслушав новый вариант перевода, он открыл серые, как северное небо, глаза и сказал:

— Зиг, тебе не кажется, что текст теперь звучит подобно арфе? Очень чувственно.

Она улыбнулась.

— Папа, ты, наверное, шутишь. Но как бы я хотела, чтобы это оказалось правдой…

Стюардесса, появившаяся в дверном проеме салона, объявила, что самолет идет на посадку. И в тот самый миг Зигни поняла: в столь внезапный полет в Японию ее позвала мать. Более того, теперь Зигни совершенно точно знала, куда отправится из аэропорта. И на эту мысль ее навели стихи, которые она перевела накануне.

Слившись с толпой паломников, Зигни устремилась к храму Диабутсу, в котором высится громадная, тринадцатиметровая статуя бронзового молящегося Будды. Сняв туфли, она поставила их в длинный ряд обуви — мужской и женской, модельной и простой, старой и новой — обуви паломников со всего света — и, босая, вошла в храм. Зигни увидела его сразу — Будда смотрел на нее одну — и под его магнетическим загадочным взглядом направилась к нему. У ног Будды лежали горы даров: мешочки с рисом, апельсины, яблоки, хлеб… Зигни тоже положила свой дар — свернутые в трубочку листы — самые свежие переводы. Вдыхая сладковатый аромат благовоний, под шелестящий шепот множества паломников — каждый молил Будду о своем — Зигни заговорила искренне и страстно:

— Мой сын здоров, ведь правда? Просто люди видят его другим. Я хочу, чтобы они увидели его таким, каким вижу я. Это произойдет, да? Ну скажи, дай знак, что так и будет.

Казалось, в глазах Будды засветились участие и согласие, хотя лицо его оставалось отрешенным, надмирным, но Зигни нужен был знак, заметный только ей одной. И она увидела этот знак.

Она вернулась в Арвику из тайного полета в Японию полная уверенности и покоя. Все будет так, как она хочет.

Кен часто звонил Зигни, говорил, как скучает по ней, что видит ее во сне каждую ночь. Голос его был веселым и бодрым, а когда Кен рассказывал об очередном необыкновенном экземпляре, то к веселью и бодрости примешивался неподдельный восторг.

Слушая голос мужа, Зигни чувствовала, как ее охватывает сладостное желание, она пыталась представить себе Кена таким, каким он бывал в минуты близости… и тут же в голове начинали возникать строчки — сначала на японском, потом они переплавлялись в шведские слова о любви.

Зигни решила поехать к мужу после окончания очередной книги переводов.

Это случилось ранней весной.

Кен встретил ее в аэропорту Окленда и повез в Вакавилл, как и хотела Зигни. Жаль, что в этом городке больше не живет Гарри Нишиока, подумала она, но ее печаль сменилась радостью — он соединился со своей любовью, и, может быть, из его глаз ушла вечная настороженность ожидания, и эта, теперь ей совершенно понятная, постоянная готовность к прыжку. Однако в Вакавилле осталось немало потомков тех японцев, кто в прошлом веке приехал сюда на заработки, и многие из них стали хорошо образованными людьми, поэтому при необходимости Зигни могла найти другого консультанта.

Кен выглядел прекрасно — загорелый, сильный, с бронзовыми от загара руками. Зигни почувствовала, как желание толкнулось в животе — ну что ж, прекрасно. Это ее муж, и сейчас в хорошо знакомой спальне Вакавилла они займутся любовью.

Кен тоже предвкушал свидание с женой, о которой думал в последнее время непрерывно. Зигни хороша, она сделалась еще красивее, став матерью двоих детей. Она прелестна и невинна, как в тот далекий день, когда впервые переступила порог их дома и взволновала его сердце. Да что там взволновала — забрала себе его сердце.

Держа руль одной рукой, он положил другую на колено Зигни, потом рука его поползла вверх… Какая горячая кожа, какая нежная…

— О, Зиг, я не доеду…

Он свернул с шоссе, остановился на обочине.

— Ну иди сюда, — позвал Кен, притягивая Зигни к себе. — Смотри, какое большое заднее сиденье…

Она тихо засмеялась и потянулась к Кену. Она хотела его так же сильно, как он ее. Любовь в машине — почему бы нет? Они муж и жена, стосковавшиеся друг по другу.