Мария Чепурина - Ненастоящий поцелуй

— Ну… Это…

— Это другое, не как у тебя, да? Тебе сейчас кажется, что твой случай особенный, что он самый ужасный в мире, ага? Так думать очень больно, но при этом и приятно в глубине души. А если я скажу, что с миллионами девчонок такое случалось и случается?

— Какое мне дело до миллионов?! Я у себя одна! И… И… — успокоившаяся было Вера опять начала рыдать. — И Миша бросил именно меня!!! Разве это справедливо?! Разве я это заслужила?! Ы-ы-ы-ы!!!

— Ну знаешь ли что? — Кира разозлилась, встала с кровати, на которой они вместе сидели. — А чем ты заслужила, чтобы он тебя любил, а?

Вера разревелась еще больше, забралась под одеяло: видимо, чтобы насладиться свои горем в одиночестве. А Кира не унималась:

— Может, за то, что он тебе приглянулся, Миша тебя любить обязан? Или за то, что ты на свет родилась? Или за хождение растрепанной, в пижаме, за мотание соплей на кулак, за неспособность ничем занять себя? А?

Круглое, красное, как редиска, лицо высунулось из-под кучи одеял.

— Я с ним не ссорилась… Я ему ни разу не изменила…

— Человек достоин уважения за то, что он делает что-то. А не за то, что он чего-то не делает. Таково мое мнение, — жестко заявила старшая сестра. — А тебе советую перестать жалеть себя и заняться чем-нибудь путным! Хоть танцами, например…

— Танцы надоели. Я уже знаю все, чему там учат!

— Что же ты тогда так «блистательно» выступила на конкурсе?

— Да потому что… Эти девчонки… Из школы «Газаль»… Ну…

— Возьми да пойди в эту школу! Кто тебе запрещает? — Кира всплеснула руками. — Да чего мы, собственно, ждем? Ну-ка поднимайся!

Вера захныкала. Несмотря на сопротивление, она была стащена с кровати и загнана в ванную — привести себя в порядок. Вернувшись в комнату, младшая Созонова обнаружила, что постель убрана, шторы откинуты, форточка открыта, а на стуле лежит танцевальный костюм.

— Надевай! — скомандовала Кира и тут же врубила арабскую музыку, причем на полную громкость.

Напялить на Веру костюм старшей сестре так и не удалось, поэтому она надела его сама и закружилась по комнате, припомнив свои давние, немногочисленные занятия танцем живота.

— Бочку неверно. Тарелку не так, — бурчала младшая, наблюдая за происходящим.

— Ну давай, покажи мне, как надо! — подначивала Кира.

Еще какое-то время Вера отказывалась танцевать — уже только из вредности, — а потом поняла, что ноги сами идут в пляс. Поплыла, поскакала, заструилась, завертелась. Начала вспоминать изученные фигуры: восьмерки бедрами, круги грудью, ключ, волна руками, шаг египетский, волна животом…

Волна животом?!

Да. Волна животом.

Вера повторила ее еще раз. А потом еще и еще. Все получилось. Но как, откуда, ведь она же никогда не умела, ведь она же думала, что никогда не научится, ведь она же считала себя неспособной…

— Кира, Кира! Я же сдалала волну! Смотри сюда! А вот… И вот… Опять… еще раз… Я ее умею!

— О-о-о! Да это чудо! Я же говорила, что расставание обернется для тебя чем-то хорошим! Завтра же записывайся в «Газаль»!

На следующий день Вера позвонила в «Газаль», выяснила, что группа второго года обучения как раз сегодня, спросила адрес, взяла спортивные штаны, майку, пояс с монетками и двинула в школу.

Первое занятие прошло еще ужаснее, чем она предполагала. Учениц в зале было немеряно: они стояли не в два ряда, как в районном Дворце спорта, а в пять или шесть. Оказавшаяся почти на самой «галерке», Вера с трудом видела тренера — ту самую отбеленную регистраторшу с конкурса. Тренер тоже, видимо, не сразу заметила Созонову. А как только разглядела, сразу прекратила занятие и громко потребовала, обращаясь через весь зал:

— Монетки снимите, пожалуйста. Да-да, девушка, я к вам обращаюсь!

Обескураженная Вера покорно сняла свое сокровище под шушуканье бывалых учениц, среди которых разглядела кое-кого из победительниц злополучного конкурса. Занятие длилось не час, как во Дворце спорта, а полтора. При этом одна только разминка оказалась такой, что уже через пятнадцать минут после начала у Созоновой язык был на плече. Она кое-как дотерпела до конца урока: ни одну из предлагавшихся тренером умопомрачительных фигур сделать, разумеется, не смогла.

Когда занятие наконец закончилось, Вера без сил рухнула на скамью в раздевалке. Все болело, руки и ноги отваливались, в голове стучало, дышалось едва-едва, тошнило, мутило — словом, так плохо Созоновой не было никогда. Она приготовилась помереть и, вероятно, не померла только потому, что остальные девчонки оперативно оделись и разбежались, а оставаться последней было стыдно: заставишь администратора ждать — того и гляди накричит, выгонит голой или закроет в раздевалке. Кое-как, через силу Вера начала стягивать с себя спортивную форму.