Мария Чепурина - Ненастоящий поцелуй

Повезло Вере только в одном: Миша опоздал. Радуясь этому, она первым делом залезла под душ и вымыла ноги, заляпанные по колено из-за прыжков через лужи, не всегда удачных. Потом промокнула волосы, оттерла с лица потекшую тушь и постаралась восстановить подобие макияжа. Все остальное время она пыталась сушить феном платье, причем прямо на себе: можно, конечно, было бы просто переодеться, но наряд она купила специально для сегодняшнего вечера, и Созонова столько раз представляла Волшебное Свидание именно в нем!..

Теперь она стояла в ванной и обдувала себя феном со всех сторон, поглядывая на часы в мобильнике. С назначенного времени прошло уже десять, пятнадцать, двадцать минут… Мишина задержка, поначалу казавшаяся счастливой случайностью, постепенно начала пугать. Сердце забилось сильнее, чем на пробежке, голова начала кружиться… Вдруг он вообще не придет?! На двадцать пятой минуте скоростное высыхание платья перестало радовать. На двадцать восьмой рука с феном задрожала. На тридцатой электроприбор был выключен и отброшен, а Вера, дав волю эмоциям, опустилась на кафель и заплакала. Только теперь, окончательно потеряв надежду, девушка решилась позвонить Михаилу, чтобы услышать страшные слова о том, что он не придет. Взяла телефон, пролистала список контактов: Аргщ, Алхутов, Боря, Дед, Диспетчерская, Жадина, Зарудин… Когда строчка поиска добралась до заветного номера, помеченного сухой фамилией, раздался звонок в дверь. Перед тем как открыть ее, Созонова молниеносно уничтожила следы слез. По крайней мере, Миша ничего такого не заметил. Он сказал «Привет!», бегло поцеловал Веру в щечку и начал снимать ботинки.

Совсем недавно он стоял тут, на пороге, разговаривал как заговорщик, прикрывал смущение манерностью и собирался пригласить Веру на первое свидание, названное «тренингом». Буквально вчера — сжимал в объятиях только что вернувшийся из долгого, двухдневного похода на дачу. А теперь перед Верой был непонятный, холодный, отгороженный невидимой стеной человек: словно любимый певец, столько раз виденный по телевизору, вдруг сошел с экрана, потребовал внимания и смутил своим визитом не меньше, чем обрадовал. Созонова вертелась вокруг гостя, нервничала, искала ему тапочки, не знала, что говорить, куда девать руки… Два раза случайно задела выключатель и погасила свет в прихожей. Потом зачем-то показала, где гостиная, куда нужно идти: как будто Миша сам не знал, как будто пришел впервые в эту квартиру!

— Чайку?

— Да я не голоден. Поел как раз недавно.

— Ой… А я… пирог вот…

— Да? Ну раз такое дело, съем немножко. Полкусочка! Или лучше четверть! У себя в кафе налопался…

Вера суетилась, резала пирог, ставила чай, старалась изобразить из себя хорошую хозяйку, пока Михаил прохаживался по комнате, критически обозревал знакомый интерьер и перечислял еду, которая перепала ему сегодня на работе.

— Как вообще жизнь-то? — спросила Вера, когда парень и девушка уселись наконец за столом. — Как настроение? Как дела? Как новая квартира? Ты так давно ничего не рассказывал мне о себе!

— Что рассказывать? Работаю, — ответил Михаил. — Тусить особо некогда. Химмаш — отстой полнейший. А квартира… Ну квартира… Что квартира? Хуже и дороже нашей старой. Жить в ней совершенно не хочется, а выбора нет. Вот такие примерно делишки!

— А как бы мне хотелось, чтобы ты по-прежнему жил тут! — размечталась Созонова.

— Но я живу в другом месте, — отрезал парень.

Возразить на это было нечего.

— А помнишь, сидели когда-то за этим столом? Историю изучали!

— Ну, было дело.

— И ты меня все время дразнил. И выпендривался!

— Угу.

— Смотри, теперь ты опять на том же месте, где обычно садился! Это специально или по привычке?

— Не знаю…

— Ну скажи!

— Ох, Верка, опять ты пристаешь! Все уши прожужжала. Дай мне хоть чаю попить спокойно!

Вера послушалась. Села смирно, уткнулась в свою чашку. Она все еще смущалась от того, что Идеал, Принц, Главный-В-Мире-Мальчик находится с ней в одной комнате. От того, что воздух квартиры безнаказанно вбирает в себя волшебный запах его кожи, от того, что самые красивые руки, прикасаются к созоновской посуде, которую приятно будет мыть потом, от того, что стол и стул еще так долго станут хранить тепло его тела, от возможности хоть сейчас прикоснуться к пушистым Мишиным волосам…

— Ну не надо! Отстань! Ты вся мокрая… Сама наложила еды, а поесть на даешь! Ребенок я, что ли, по головке меня гладить?!