Наталья Миронова - Случай Растиньяка

–  Я почувствую себя человеком, – ответила Катя, – когда верну все долги.

–  А он тем временем новых наделает, – мстительно напомнила Этери.

–  Нет, его новые долги меня уже не касаются, – возразила Катя. – Я всех предупредила.

–  Ты и в прошлый раз так говорила. Короче, Склифосовский, марш на Покровку! А то сама приеду и силой поволоку, – пригрозила Этери. – Я зря грозить не буду, ты ж меня знаешь. Как вернешься, позвони. Расскажешь, что купила. Все, до связи.

Катя Лобанова вышла замуж в шестнадцать лет на шестом месяце беременности. Вышла она за своего одноклассника Алика Федулова, «виновника торжества». Родители очень ее отговаривали: им не нравился Алик, не нравилась его семья. Они уверяли, что сами помогут вырастить малыша, не надо выходить замуж за Алика. Потом, когда, строго говоря, было уже поздно, Катя удивлялась их прозорливости и готова была локти кусать, что не послушалась.

Где были ее глаза? Она на всю жизнь запомнила, как отец Алика безобразно напился на свадьбе и начал буянить, а мать, тоже пьяненькая, приговаривала:

–  Ничего, у нас мальчик – мы и ноги на стол.

Но в шестнадцать лет Катя еще принимала игру гормонов за любовь, да к тому же твердо усвоила, что «у ребенка должен быть отец». Даже назвала сына в честь этого самого отца, хотя всегда звала его Санькой, Саней, Санечкой.

Тут был один расчет, но он, увы, не оправдался. Кате ужасно не нравилась фамилия Алика – Федулов. Назвав сына Александром Александровичем, она надеялась умаслить мужа, чтобы позволил записать малыша под ее фамилией. Алик слышать ни о чем не хотел.

–  Его будут в школе дразнить! – уговаривала мужа Катя. – Вспомни, как тебя дразнили!

Они десять лет проучились в одном классе.

–  Ну и что? – отвечал Алик. – Я же не умер! И он привыкнет. Ничего, это закаляет характер.

Они десять лет проучились в одном классе, но Катя слишком поздно поняла, что очень плохо знает своего мужа.

Окончив школу, он поступил в Инженерно-строительный институт, а Катя осталась дома нянчить сына. Поступив в вуз, Алик сразу, еще на первом курсе, записался в стройотряд, точнее связался с бригадой шабашников, студентов старших курсов, и стал разъезжать по стране в поисках заработка. Как и когда он ухитрялся при этом учиться, оставалось для Кати загадкой. Когда она робко спрашивала его об учебе, он отвечал: «Не твоего ума дело».

Только на третьем курсе она узнала, да и то случайно, что Алик перевелся на заочный. Ему извещение пришло из института, напоминание студенту-заочнику Александру Федулову о несданных зачетах. Его грозили не допустить к весенней сессии. Сам Алик в это время пропадал в своих обычных разъездах, поэтому заказное письмо из института получила Катя.

Когда она сказала ему о письме, он отмахнулся.

–  Не боись, все схвачено.

Все схвачено, за все заплачено. Это была его любимая присказка. Что ж, дело было в начале 90-х, все продавалось и покупалось, не только институтские дипломы. Алик благополучно сдал все «хвосты», окончил институт и получил диплом. Самый настоящий диплом, не купленный в подземном переходе. Только цена этому диплому была грош. Алик так и остался неучем.

Зато когда Саньке исполнилось три годика и Катя заикнулась о детском саде, о том, что она тоже хочет учиться и получить диплом, Алик взвился под потолок.

–  Твое дело дома сидеть и мужа ждать! – заявил он.

–  Так я всю жизнь прожду! – отвечала Катя.

Это был первый крупный скандал, хотя стычки «разной степени тяжести» бывали и раньше. Катя уже поняла, что совершила серьезную ошибку, не послушавшись вовремя родителей, но максима «у ребенка должен быть отец» еще прочно сидела у нее в голове. И все же она пошла учиться, не обращая внимания на Алика. А что он мог сделать? Он и после института пропадал по полгода в командировках с той же бригадой шабашников.

Зачем он вообще поступал в институт, Катя не понимала. Разве что хотел отмотаться от армии. Но у него была другая причина для отсрочки: маленький ребенок. Словом, у Кати сложилось твердое впечатление, что Алик пошел в МИСИ только ради того, чтобы «закорешиться с ребятами», как он говорил, ездить по стране и «сшибать бабки».

Катя в его отсутствие отвела Саньку в садик, а сама поступила в Художественный институт имени Сурикова. С садиком помог ее дед-фронтовик. Через него они и квартиру двухкомнатную получили, правда, маленькую, неудобную, а главное, страшно далеко: «на мысе Дежнева», куда, как говорила Катя, можно добраться только на собаках. На самом деле проезд Дежнева располагался куда ближе к метро «Бабушкинская», а Кате от этого метро приходилось еще ехать на маршрутке из конца в конец, на Минусинскую улицу.