Юлия Климова: Действуй, Принцесса!

Тим вернулся к кровати, подхватил рюкзак и огляделся, проверяя, не забыл ли чего. Он не торопился, и это было приятно. Будто не так просто оставить меня и уехать в далекие края…

– Месяц пролетит быстро, – произнес Тим.

– Ага, – согласилась я. – Счастливого пути.

Мне вдруг захотелось сбежать, спрятаться, скрыться! Слишком тяжелый выдался день. Я гнала прочь воспоминания о расставании с Павлом, но сердце еще всхлипывало и вздрагивало, хотя почти не болело – что-то оборвалось. Раз и навсегда.

Я поняла: это хорошо, пусть Тим сейчас уезжает, моя душа должна его ждать. Она должна надеяться, скучать, верить. Столько, сколько нужно.

– Счастливого пути, – уверенно повторила я и протянула руку, как год назад, когда мы договаривались сходить в кафе и поесть мороженого.

– Счастливо оставаться, – весело поддержал Тим, подошел и пожал мою руку.

Мы обменялись теплом и быстрыми взглядами.

Месяц – это, по сути, не так уж и долго…

Аппетита не было. Я сидела за столом, ссутулившись, ковыряя вилкой то омлет, то скромную горочку порезанных соломкой огурцов. Я бы вообще не спускалась к завтраку, но бабушка объявила день нервным и велела мне находиться поблизости. Не знаю, чем я могла ее утешить, мне казалось, что я способна вызывать только раздражение. Нет, в груди не ныла грусть, и тоска не водила хороводы, наоборот, вчерашний день сделал меня сильнее и увереннее, но физически я почему-то ослабла. Наверное, перерождалась.

– Ты напрасно игнорируешь нож, Анастасия, – назидательно произнесла Эдита Павловна. – Мы с тобой неоднократно говорили о культуре поведения за столом, но ты упрямишься…

Да, я упрямилась.

– Омлет вполне можно разломать вилкой, – ответила я.

– Ты мало ешь. Почему? Ты расстроена? Это связано с Павлом? – Бабушка положила вилку, нож и вопросительно посмотрела на меня. – Мне звонила Маша, Мария Александровна…

– Речь о Павле Акимове? – влезла в разговор Валерия. – Вы встречаетесь? И когда ты только успела?.. Мать рассказывала отцу, но я ничего не поняла!

Недовольство на лице моей двоюродной сестры смешалось с досадой. Я бы ни за что не назвала ее влюбчивой, но Лера относилась к противоположному полу с неиссякаемым интересом. И в сторону Тима она тоже поглядывала. Даже более того, однажды (а может, это случалось и не раз) она ночью поднялась в его комнату, но, насколько я поняла, дальше порога ее не пустили, и дверь захлопнулась прямо перед ее носом. Для меня это было бессовестно-приятное воспоминание: я не хотела, чтобы Тим и Валерия… чтобы у него было к ней какое-нибудь особое чувство… Например, страсть. Я уж не говорю о большем.

– Анастасия, пойдем со мной, – четко произнесла Эдита Павловна, проигнорировав восклицание Леры. Она встала из-за стола, дотронулась до тяжелых коралловых бус, покоившихся на ее груди, опустила руку и строго посмотрела на меня. Бабушка не любила откладывать решение важных вопросов на потом, да и я не собиралась темнить. Лучше рассказать обо всем сразу и поставить точку.

История повторялась: прошлый раз, чтобы поговорить о мужчинах и подобрать мне мужа, Эдита Павловна выдернула меня с ужина, а теперь – с завтрака.

– Замечательно, – фыркнула Лера и откинулась на высокую спинку стула. Ее карие глаза блеснули, губы сжались.

Она не терпела, когда внимание бабушки доставалось мне, находя в этом несправедливость и ущемление прав любимой внучки (так Лера себя называла). О, с какой бы радостью я превратилась в привидение и жила спокойно и весело в самой дальней комнате дома, но, увы, Эдита Павловна возлагала на меня большие надежды, а хуже ничего и быть не может…

– Вчера у нас с тобой состоялся неприятный разговор, – начала бабушка, поднимаясь по ступенькам. Я следовала за ней, старательно пропуская мимо ушей каждое второе слово, но не очень-то получалось…. – Я не хочу, чтобы между нами существовало недопонимание… Мне казалось… Обиды с твоей стороны нелепы и смешны…

Эдита Павловна зашла в комнату, остановилась около стола, развернулась, сцепила перед собой руки и чуть приподняла голову. Ее осанка, как всегда, была царственной, длинные седые волосы уложены пышно и закреплены сзади, зелено-коричневые глаза смотрели строго и выжидающе щурились. На правую сторону лица падала тень от шторы, отчего морщины становились заметнее.

Я заняла привычное место напротив, выпрямила спину, тоже сцепила руки перед собой и замерла, ожидая допроса с пристрастием, неминуемого «Ты не смеешь так поступать!» и своего непокорного «Я уже так поступила». Нелегко быть твердой, как скала, когда Эдита Павловна Ланье сверлит тебя грозным взглядом, но я собрала мужество в кулак, бесшумно вздохнула и приготовилась отстаивать свои позиции.