Даниэла Стил: Отзвуки эха

— Я просто подумала, что для них очень важно помнить о своих корнях.

Как ни странно, это и для нее много значило. Амадея представляла, как ее мать делала в детстве то же самое. И ведь столько людей погибло только потому, что они были евреями… Наверное, стоило почтить и их память. Она словно слышала их голоса, когда молилась.

— Я больше не хочу терять тебя, Амадея. Я прошел половину Германии, чтобы вернуться домой. К тебе. Ты не можешь покинуть меня сейчас, — начал Руперт, не сводя с нее взгляда.

— Ты прав. Теперь я это знаю. То есть я поняла это еще до твоего отъезда, поэтому и сказала, что люблю…

На миг ей стало грустно. Но Амадея понимала, что ее место здесь, сними его детьми, с теми из них, кто захочет остаться в этом доме после войны.

— Я всегда думала, что вернусь в монастырь, — печально вздохнула она.

Вернуться в монастырь значило навсегда потерять Руперта и ребятишек…

Слишком много всего произошло. Слишком много жизней унесла война. Слишком многих убила она сама, хоть и делала это ради спасения других. А теперь Амадея хотела одного: всегда быть рядом с Рупертом. И это казалось ей единственно верным решением. Единственно правильным выбором. Единственно прямым путем. Она не сможет уйти, хотя монастырь и все, что он для нее значил, навсегда останется в ее сердце. Решение далось ей нелегко, но теперь на душе царили мир и покой. В разлуке она поняла, как сильно любит Руперта.

— Я так боялся, что ты уйдешь, но не хотел мешать твоему призванию, — признался Руперт.

— Спасибо за то, что уважал мой выбор, — прошептала Амадея, глядя на него влюбленными глазами. Она была так уверена, что посвятит жизнь Иисусу, и вот теперь принадлежала Руперту, окончательно и бесповоротно.

— Я бы отпустил тебя, если бы ты хотела именно этого и считала, что будешь там счастлива… но все это было так давно. Теперь я этого не вынесу, — пробормотал Руперт, притягивая ее к себе.

Последние три месяца он отчаянно боялся, что никогда не увидит ее. Последние три месяца она терзалась мыслью о том, что никогда не увидит его.

Два человека, потерявшие любимых, так часто смотревшие смерти в лицо, нашли друг друга. И заслужили эту награду.

Они потушили свет, и Руперт понес ее наверх. Амадея до сих пор с трудом взбиралась по лестнице, но верила, что когда-нибудь ноги будут лучше слушаться.

На верхней площадке они помедлили. Он поцеловал ее, и Амадея с застенчивой улыбкой пожелала ему доброй ночи. Руперт рассмеялся. Это не Париж и не атласная сорочка. Это реальная жизнь. У них все еще будет. В свое время. Теперь этого времени у них хоть отбавляй.

Их венчал священник. После церемонии, проходившей в присутствии всех детей, новобрачных благословил раввин. Наверное, многие из ребят останутся с приемными родителями после войны и, если повезет, у Руперта и Амадеи будут свои дети, хотя его погибшие сыновья всегда будут жить в памяти.

Амадея все-таки дала окончательные обеты, которые давно собиралась дать, хотя не совсем те, что ожидала принести Господу. Жизнь, с ее неожиданными поворотами, ужасами, болью и радостью, вела их обоих извилистыми, часто трудными тропинками к счастью. Они нашли друг друга среди отзвуков эха голосов тех, кого они любили когда-то. Тех, кто любил их до самой смерти.

Еврейский поминальный ритуал, когда присутствующие сидят на полу с зажженными свечами и поминают усопшего.

Не разрешенные в пищу еврейской религией, в противоположность кошерным, т. е. разрешенным раввином.

Суббота, выходной день в иудейской религии. Субботу справляют с определенными обрядами.