Даниэла Стил - Отзвуки эха

— Отнесешь меня вниз? — беспечно спросила она.

Руперт заколебался.

— Ты не сможешь подняться сама, а дети спят.

— У меня все равно есть там кое-какие дела, — солгала Амадея. На самом деле она хотела подольше побыть с ним.

Руперт осторожно отнес ее вниз, усадил на стул, прикатил кресло и помог ей перебраться в него. Амадея заварила чай, согрела для Руперта лепешку… и все темы для разговоров были исчерпаны. Оба понимали, что настал момент прощания.

Амадея проводила его до двери и выкатила коляску на крыльцо. В сентябрьском воздухе веяло холодком, и она поежилась. Руперт расцеловал ее в обе щеки.

— Береги себя, Мамадея.

— Я стану молиться за тебя, — прошептала она, глядя ему в глаза.

— Спасибо.

Он так нуждался в ее молитвах. Его должны были сбросить с самолета в самом сердце Германии. Задание на этот раз было одним из самых сложных и, по мнению Руперта, должно было занять не менее трех недель.

Они долго смотрели друг на друга, прежде чем он отвернулся и решительно сбежал с крыльца, заставляя себя не оборачиваться. И уже садился в машину, когда она окликнула его.

Он все-таки оглянулся. Амадея вымученно улыбалась, протягивая руки, словно пыталась остановить его.

— Руперт… я люблю тебя.

Слова сами слетели с языка, но она не могла и не хотела больше таить их в себе.

Руперту словно плеснули холодной водой в лицо. Он на секунду замер, резко вскинул голову и бросился обратно.

— Ты правду сказала?

— Да… понимаешь… я знаю, что…

Амадея беспомощно показала на сбои неподвижные ноги. Вид у нее был такой, словно настал конец света. Сердце ее куда-то покатилось, а Руперт все молчал. Она уже хотела сказать, чтобы он забыл о ее словах, когда медленная улыбка осветила его лицо и зажгла свет в глазах.

— Ну же, не стоит так грустить! Я ведь тоже тебя люблю, и ты это знаешь. Мы все обсудим, когда я вернусь… только не передумай.

Руперт крепко поцеловал ее в губы, погладил по щеке и ушел. Невозможно поверить, что с ним случилось такое!

Амадея тоже долго не могла прийти в себя. Неужели это правда?

Руперт всю дорогу улыбался своим мыслям. Он успел махнуть Амадее на прощание рукой, и она помахала в ответ и послала ему воздушный поцелуй.

Он давно исчез, а она все сидела на солнышке, молясь о его возвращении. Там, на небе, кто-то принял решение за нее.

Время в отсутствие Руперта тянулось бесконечно. Сначала Амадея, не находившая покоя, упорно твердила себе, что все будет хорошо. Но прошло две недели… три… четыре… и она запаниковала. Правда, Руперт не сказал ей, сколько времени его не будет, но к октябрю Амадея поняла, что дело плохо. Не в силах больше ждать, она позвонила в справочную службу британской разведки. Там записали ее просьбу и обещали перезвонить. И действительно, в начале ноября с ней связался какой-то офицер. Он почти ничего не сказал, не объяснил, куда вылетел Руперт, и только сообщил, что о нем давно ничего не слышно».

Несмотря на недомолвки, Амадея прекрасно его поняла. Значит, связь с Рупертом потеряна, и он, по всей вероятности, числится пропавшим без вести.

Она едва не упала в обморок, но должна была держаться ради детей. Бедняги уже однажды теряли родителей, и Амадея не хотела, чтобы они решили, будто и Руперта больше нет. Пока ничего не известно, и лучше их не волновать без причин.

Она никогда еще не молилась так истово. И сейчас была особенно рада, что сказала Руперту о своей любви. Потом, когда он вернется, они поговорят об этом.

Командование Руперта пообещало немедленно позвонить, как только будут получены какие-то известия о нем.

Чтобы окончательно не потерять рассудок, Амадея стала еще больше заниматься с детьми. Она объяснила им, что папа Руперт будет рад, если они сделают ему сюрприз, организовав свой оркестр. Раздобыв инструменты, она сама села за пианино и сказала, что они будут еще и петь для папы Руперта. Конечно, до профессионалов им было далеко, но все увлеченно работали, и это немного отвлекало Амадею.

После месяца упражнений оркестр звучал довольно слаженно.

Как-то вечером они репетировали; Ребекка сидела у Амадеи на коленях. Малышка устала, хотела спать и усердно сосала пальчик. Она была простужена и петь не могла. Немного послушав, Ребекка капризно проговорила:

— Перестань притоптывать, мама! Ты все время меня толкаешь!

Амадея от неожиданности онемела. Дети, один за другим, опустили инструменты.

Стоявшие в переднем ряду услышали слова Ребекки, а остальные хотели знать, в чем дело и почему у Мамадеи такой вид.