Дениз Робинс: Любить — значит жить

Мое сердце оглушительно забилось. Я не могла говорить. Мои пальцы с силой сжимали его руку. Пейзаж за окном превратился в размытое пятно — на глаза навернулись слезы. То, что я испытывала к нему, казалось волшебным. Я не могла пройти мимо этого чуда. Нельзя было просто так отпустить его в Индию и, возможно, потерять навсегда. Я хотела принадлежать ему. И никому от этого не станет плохо. Ведь жизнь каждого человека принадлежит только ему, и никому больше. И каждый волен распоряжаться ею так, как считает нужным.

Теперь, когда я пишу эти строки, меня постоянно мучает один и тот же вопрос. Стоит ли минута счастья такой боли? Справедливо ли это? Ведь я уже никогда больше не буду той Гейл, которая отправилась в Лозанну учиться. Никогда уже не буду такой счастливой и легкомысленной, как школьница. Боже, я стала совершенно другой!

Как замечательно любить самой и знать, что тебя тоже любят. И как ужасно навсегда потерять своего любимого.

Никогда раньше мне не встречался такой красивый отель, как „Ройял Пикарди“. Со всеми своими башенками и арками, он напоминал сказочный замок. Пышный сад, окружающий его со всех сторон, постепенно сменялся вековыми соснами и превращался в настоящий лес. И кругом, куда ни бросишь взгляд, — цветы, цветы всех оттенков и форм.

Ян показал рукой на здание казино, казавшееся на солнце ослепительно белым:

— Именно здесь собираются богатенькие прожигатели жизни и швыряют, швыряют свои денежки. Но ведь это точно не для нас. Мы не станем терять наше драгоценное время среди толп праздношатающихся. Мы хотим побыть наедине друг с другом. Правда, любимая?

Он говорил это, не придавая особого значения словам. Мне ничего другого и не хотелось, кроме как быть с ним рядом, подальше от людей и слушать его голос; казалось, у самой природы было то же настроение, что и у нас. На голубом небе не виднелось ни единого облачка, светило теплое солнце, свежий ветер приносил с моря запах водорослей и соленой воды.

Я даже не испытывала ни малейшего стыда, когда мы стояли перед стойкой регистратора. Ян спокойно объяснил, что нам нужен номер для двоих с ванной и гостиной. Цену запросили очень высокую, и я даже внутренне вздрогнула. Ведь мне было хорошо известно, что Ян стеснен в средствах.

Он расписался в книге: „Мистер и миссис Далмиер“.

Мне вдруг стало очень грустно. Ах, если бы это только было правдой! Если бы я действительно была женой моего красивого Яна. Высокий, черноволосый, с удивительным лицом, на него заглядывались многие женщины. Я торопливо протянула свой паспорт, радуясь тому, что мы во Франции. Здесь не придавали особого значения подобным несовпадениям. Но в застегнутой на все пуговицы Англии было бы неловко написать „мистер и миссис Далмиер“, а затем показать паспорт, где стоит имя: мисс Гейл Патнер.

Но, поднявшись в свой номер, я тут же выбросила из головы все на свете, кроме того, что сейчас здесь со мной мой Ян. И впереди у нас целая ночь.

Я радовалась тому, что молода и привлекательна. Вчера по совету Симоны я сходила в парикмахерскую и сделала укладку, покрыла бледно-розовым лаком ногти на руках и ногах. На мне был светло-голубой костюм с короткими рукавами и белым поясом. Ян сказал, что я выгляжу лет на семнадцать, и от этого он испытывает комплекс вины. Особенно его смущала моя матросская шапочка. Мне все это показалось очень смешным, и я сказала, что могу переодеться в вечернее платье и принять вид опытной светской дамы. Он засмеялся и сжал меня в объятиях. А затем стал целовать. Очень медленно и осторожно, и от его поцелуев у меня закружилась голова. Затем Ян сказал:

— Нет, мне не нужна светская львица. Я хочу тебя, и только тебя, моя маленькая Гейл. Мою сладенькую и смешную девчонку. Ты такая забавная. Мужчинам это нравится. А еще им нравится, когда женщина соблазнительна. В этом тебе тоже не откажешь. Поэтому не вини меня за то, что я потерял из-за тебя голову.

Я помню каждое слово, которое он мне сказал. И все то, что я сказала ему. Я позволила ему целовать себя столько, сколько ему хотелось. Как он не походил на всех других мужчин! Ян все время шутил и в то же время был серьезен.

Я сказала ему, что мне нравятся его рассказы об армии. А Яну нравилась Палестина. Он считал, что это одна из самых красивых стран мира и что однажды он повезет меня туда. Но больше всего ему хотелось, чтобы я увидела его родину — Шотландию.

В комнату вошел посыльный с огромной корзиной цветов, которые Ян заказал по телефону из Парижа. Ворох светло-желтых нарциссов, пурпурных фиалок и красных роз. Затем Ян поставил на туалетный столик у моей кровати флакон французских духов. Он всегда отличался умением удивить женщину. Еще он достал из своей сумки какую-то вкусно пахнущую жидкость для принятия ванны в красивом флаконе и пушистые полотенца. Я никогда не пользовалась такими дорогими вещами».