Дебра Кент: Как опасно быть женой

Фрэнки неотрывно смотрит на пламя и явно перебирает варианты прегрешений. В прошлый раз она призналась, что подсматривала, как маляр мастурбирует за гаражом. У того был перерыв, и обед, как выяснилось, состоял не только из сэндвича с тунцом, но и номера “Шикарных попок”.

– Категория: мужья. – Фрэнки запускает пальцы в свои буйные кудри. – Господи. Девочки. Только не подумайте, что я сбрендила.

– Да ладно тебе, – говорит Энни, – все свои, забыла?

Фрэнки возводит глаза к сводчатому потолку и объявляет:

– Я убедила Джереми, что Анжелина Джоли на самом деле мужчина.

Мы с вытаращенными глазами ждем объяснений.

– Он всегда от нее тащился. Она, видите ли, потрясная. Сиськи, губки, все дела. Ну, я возьми и скажи, что двоюродная сестра моей матери, Дениза, была главной медсестрой на операции по смене пола у его дорогой Анжелины – точнее, Анжело. И добавила пару деталей для правдоподобия: фамилию хирурга, марку коллагена для губ, ее первые слова, когда она очнулась от наркоза.

– А именно?.. – интересуюсь я.

– А именно: “Подождите, не выкидывайте мой член, дайте мне на него в последний раз посмотреть”. Вот. Теперь Джереми считает Анжелину Джоли извращенцем. И мне больше не приходится про нее слушать. – Фрэнки торжествующе улыбается. – Ну что, принято?

Все соглашаются, что ее поступок вполне тянет на грех.

Наступает очередь Энни.

– Категория: разное, – бормочет она, кусая костяшки пальцев. – Боже мой. Это ужасно. Умоляю, не убивайте.

– Признавайся, и дело с концом, – велит Фрэнки.

– Хорошо. Сейчас. – Энни набирает в грудь побольше воздуха и вся съеживается в ожидании нашей реакции. – Я не убираю за Шациком. Никогда.

– Подожди-ка. Я сама видела, как ты убирала, – говорю я.

Вот уж откровение так откровение. Специальный пункт договора недвусмысленно обязывает жителей Дельфиниевого Уголка убирать за своими собаками. В других пунктах оговариваются надлежащие способы хранения мусора (не на виду), парковки машин (не на дороге) и установки во дворах щитов с объявлениями (запрещено всегда, за исключением двух недель перед выборами). Энни три года подряд возглавляет комитет жильцов и лучше других знает, как следует поступать с собачьим дерьмом.

– Ты видела, как я притворяюсь: наклоняюсь и вожу по земле салфеткой. А что такого? Карликовая такса. Его какашки в лупу не разглядеть. И потом, это же удобрение, правда? Правда? Ну? Кто-нибудь что-нибудь скажет? Боже мой, боже, я чудовище! – Энни тяжко вздыхает. – Ладно, подруги. Теперь вы все обо мне знаете.

– Подумать только, – восклицает Фрэнки, – а ведь была такая интересная игра! Энни, помилосердствуй! Собачьи какашки. Матерь Божья. – Она вскрывает новый пакетик “Эм-энд-Эмс” с орешками. – Джули, хоть ты признайся в чем-нибудь более пикантном.

В комнату врывается теплый ветер, трепещет огонек свечи.

– Это вряд ли.

Я роюсь в памяти в тщетных поисках прегрешения, которое устроит подруг. Увы. Я всегда вовремя сдаю книги в библиотеку, непременно поправляю кассиров, если они ошибаются в мою пользу, и не вру, не считая лжи во спасение, как в тот раз, когда я сказала Лале Таунсенд, облысевшей после химиотерапии, что она потрясающе выглядит. Я хранила невинность до самой помолвки с Майклом, и даже потом мне все равно было стыдно. Пожалуй, можно предъявить вот что: я заверила разносчика пиццы, что у меня действительно зеленые-презеленые глаза, хотя на самом деле его изумили мои контактные линзы. А еще сняла упаковку с покупного пирога, переложила на тарелку и отнесла на школьное чаепитие, как будто сама испекла (впрочем, если б кто-то спросил, я бы сказала правду).

– Вспомнила! Категория: секс. Видимо. – Я обмакиваю мизинец в горячий воск, скопившийся вокруг фитиля, и смотрю, как тот застывает. Тяну время. – Короче. Дело было в среду. Нет. В четверг. Я ждала посылку. Мама сказала, что отправила детям подарки. Так вот. Знаете парня из “Ю-Пи-Эс”? Красавчика?

– Конечно. Тот, с хвостиком, – говорит Фрэнки.

– И потрясающей попкой, – расплывается в улыбке Энни.

– Да-да. Он самый.

Спрашивается, есть ли в нашем городишке женщина, которая не знает курьера с волосами цвета жженого сахара, собранными в неожиданный и сексапильный конский хвост? Даже зимой он носит шорты, и, когда трусит по дорожке к дому, а затем обратно к грузовику, светлые вьющиеся волоски на его ногах поблескивают в лучах полуденного солнца, и вы мысленно просите его хоть чуточку замедлить бег. Иногда, отъезжая от обочины, он машет вам рукой. Никто не знает, как его зовут.