Джудит Макнот - Рай. Том 1

— Я хочу знать все, что возможно, об операциях «Бенкрофт». Прошу тебя поработать над этим с Вандервилдом. Все, до последней мелочи, — финансы, администраторы, руководство. И особенно слабые места.

— Насколько я понял, ты собираешься захватить их. Мэтт сделал еще один огромный глоток.

— Я позже решу. Пока мне нужен достаточно большой пакет акций, чтобы получить контроль.

— А как насчет Саутвилла? Мы вложили в эту землю целое состояние.

Невеселая улыбка скривила губы Мэтта.

— Я позвонил Пирсону и Левинсону из машины, — сообщил он, имея в виду чикагскую юридическую фирму, с которой у него был договор об обслуживании, — и объяснил, что мне нужно. Мы добьемся решения о районировании и получим от «Бенкрофт» солидную прибыль.

— Но как?!

— Еще не решен маленький вопрос о хаустонском участке, который им так сильно необходим.

— И?

— И теперь он принадлежит нам. Эндерсон кивнул, направился к двери, остановился и, обернувшись, нерешительно сказал:

— Поскольку мне придется быть рядом с тобой в первых рядах во время битвы с «Бенкрофт», я бы хотел знать, с чего все началось.

Будь на месте Эндерсона любой другой служащий, Мэтт дал бы ему отповедь, которую тот не скоро бы забыл. Доверие было роскошью, которую люди положения и богатства Мэтта не могли себе позволить. Он, как и другие, поднявшиеся наверх, успел усвоить, что рискованно и даже опасно исповедоваться кому бы то ни было — часто даже лучшие друзья использовали полученные сведения к собственной выгоде, а иногда просто рассказывали о доверенных секретах направо и налево, желая доказать, что находятся на короткой ноге со знаменитым человеком. Из всех знакомых ему людей лишь четверым Мэтт доверял безоговорочно: сестре, отцу. Тому и Джо О'Хара. Том был с ним в прежние времена, когда Мэтту удавалось выжить лишь благодаря уму и отваге и построить империю, имея в своем распоряжении чутье, дерзость и очень мало наличных денег. Он доверял Джо и Тому, потому что те доказали свою преданность, и отчасти потому, что они вышли из тех же неимущих слоев общества, что и он сам, и не имели за спиной элитарных частных школ и колледжей.

— Десять лет назад, — ответил наконец Мэтт, нерешительно помолчав, — я сделал то, что не очень понравилось Бенкрофту.

— Иисусе, здорово ты, должно быть, ему насолил, если он до сих пор не забыл о мести. И что же ты такого сотворил?

— Осмелился забыть о том, кто я и где рос, и вторгнуться в его неприкосновенный уютный мирок.

— Каким же это образом?

Мэтт последним глотком осушил стакан, чтобы смыть горечью виски горечь слов и воспоминаний.

— Женился на его дочери.

— Женился на его… Мередит Бенкрофт? Его дочь?

— Да, именно та самая, — мрачно кивнул Мэтт. И пока Эндерсон в потрясенном молчании глазел на него, Мэтт добавил:

— Есть еще кое-что, о чем тебе так или иначе следует знать. Мередит сегодня сказала мне, что развод, который, как все считали, получен одиннадцать лет назад, недействителен. Адвокат, оказавшийся мошенником, так и не представил прошение в суд. Я велел Левинсону все проверить, но чувствую, что это правда.

После нескольких минут ошеломленного молчания острый ум Тома вновь начал функционировать.

— И теперь она требует целое состояние в возмещение морального ущерба?

— Она желает развода, — поправил Мэтт, — и вместе с отцом хотела бы уничтожить меня, но, помимо этого, если верить ее словам, не просит ни единого цента.

Том саркастически рассмеялся. Безусловная преданность другу требовала немедленных и решительных действий.

— Когда мы покончим с ними, они Бога будут молить о милости и каяться, что начали эту войну! — пообещал он, шагнув к двери.

После его ухода Мэтт подошел к окну и долго стоял, глядя на небо, такое же серое и угрюмое, как и его настроение. Эндерсон, возможно, прав относительно исхода всей этой истории, но ощущение торжества уже таяло. Он чувствовал себя… опустошенным. Мэтт смотрел, как струи дождя хлещут по тротуарам и мостовой, а в мозгу неустанно прокручивались прощальные слова Мередит: «Ты подметок Паркера не достоин! Он… настоящий мужчина! Под этим дорогим костюмом ты по-прежнему все тот же — грязный работяга из грязного городка с грязным пьяницей отцом!»

Он пытался забыть обо всем, прогнать из памяти эти жестокие фразы, но они продолжали преследовать его, мучить, показывать, как он был глуп, как наивен и каким дураком всегда оказывался там, где дело касалось Мередит. Все эти годы, даже уверенный в том, что они разведены, Мэтт не мог выбросить ее из сердца. Он доводил себя работой едва ли не до полусмерти, чтобы создать свою империю, подстегиваемый все той же идиотской, полубессознательной мечтой когда-нибудь вернуться победителем и потрясти Мередит всем, чего он достиг.