Мари-Клэр Сюльро: Долина любви и печали

Он замолчал, и их губы снова слились в нежном и страстном поцелуе.

— Я пробовал искать тебя в Интернете, — продолжал он. — Нашел, представь, твою фотографию как победителя конкурса лучших проектов спортивного комплекса для нового района Рима. А дальше, как ты понимаешь, я смог бы найти тебя и уже знал, как искать и что найду. Но решил еще подождать. До конца года оставалось совсем мало. Подошел новый лыжный сезон, а я не мог, не хотел ехать в горы без тебя…

— Со мной было то же самое, — прервала его Лючия, радостно рассмеявшись. — Я тоже не представляла себя в горах без тебя!

И оба счастливо засмеялись, прижавшись лбами, и прося прощения за столь долгое отсутствие.

— Послушай, — Морис умоляюще посмотрел на Лючию, — тебе обязательно завтра надо быть на симпозиуме?

— Мы оба поедем туда после обеда, — ласково растолковала она. — И немного побудем на пленарном заседании. Тебе тоже будет интересно.

— С тобой мне везде будет интересно, — счастливо рассмеялся он. — И вообще я тебя больше никуда не отпущу. И никогда…

— Ну да, — быстро отреагировала она. — Надо было, чтобы прошел целый год, за который могло произойти все, что угодно, чтобы пришло решение больше не отпускать меня.

Они снова прильнули друг к другу, не в силах оторваться от любимых губ.

— А сейчас мы пойдем в гостиницу, — сказала Лючия. — Я знаю недалеко отсюда одну дивную, старинную гостиницу.

Отель «Месснер» располагался в здании XVII века. Триста лет назад здесь тоже была гостиница, и, похоже, что с тех пор здесь сохранились и панели из красного дерева, и мебель, и бронзовые канделябры, тронутые зеленой патиной и переделанные в электрические светильники. Казалось даже, что в конце коридора сейчас мелькнет черный плащ Джакомо Казановы. Не разнимая объятий, они медленно пошли к лестнице. Но, преодолев несколько ступеней, снова остановились, и их губы слились в долгом поцелуе. В этом поцелуе было все: долгая тоска, неутоленная жажда любви, признание вины и прощение. Чьи-то шаги прервали их поцелуй.

И они снова начали подниматься по винтовой лестнице, пахнущей старинным деревом. Едва открыв дверь номера, Морис подхватил свою любимую, положил на постель под балдахином и сел рядом с ней. Он нежно целовал ее глаза, щеки, нос, горькие складочки у рта и долго не мог оторваться от ее губ. Лючия развязала галстук, странно смотревшийся на прежде всегда открытой шее ее любимого, расстегнула ворот светло-серой рубашки и прильнула губами к его шее. Она вдыхала запах, по которому так истосковалась. Морис добрался губами до груди любимой, и его язык стал нежно ласкать ее сразу напрягшиеся соски, мягкие большие ладони обхватили тугие холмики ее грудей.

Тело Лючии дрожало от его ласк. Она нетерпеливо снимала с него рубашку. И он, не отвлекаясь от долгого поцелуя, на ощупь расстегивал, стягивал, снимал и отбрасывал свою и ее одежду, ставшую досадной преградой к их сближению. И вот наконец их обнаженные тела встретились…

Оба пытались чуть отдалить момент полного слияния, чтобы еще немного продлить предвкушение. Но их силы, истраченные на то, чтобы пережить почти годовую разлуку, были истощены. И они на едином вдохе соединились и стали одной сущностью. Волны наслаждения мгновенно перенесли их в мир счастья, покоя, душевной нирваны и духовного единения. Их тела сами стали плавными, набегающими волнами, перекатывающимися в океане страсти и полного забытья. Содрогаясь от переполняющей их энергии любви, они на некоторое время успокаивались, но потом снова начинали вздыматься неведомой силой, накопившейся в глубинах их стосковавшихся друг по другу тел и душ.

Наступавший штиль был только предвестником новой любовной бури, грядущей с неизбежностью…

Они лежали, глядя друг на друга, не в состоянии произнести ни слова. Лючия первая вернулась в реальность.

— Расскажи, как ты жил без меня, — попросила она, гладя пальцем его поседевшие виски. — А потом расскажу я.

— Когда я написал ту записку, — начал Морис, — я действительно думал, что смерть Катрин всегда будет стоять между нами. Поначалу я пытался… забыть тебя — работал, как проклятый, вечерами обучал молодых хирургов методам эндоскопии. Приходил поздно и проваливался в сон, как мертвый. Но часто просыпался ночами и думал о тебе. Друзья пробовали знакомить меня с женщинами. Все напрасно. Я пробовал бороться с собой, но скоро понял, что это глупо. Время лечит все, кроме… любви к тебе.

Морис замолчал и прижал Лючию к себе.