Мари-Клэр Сюльро: Долина любви и печали

Внезапно кто-то обнял Лючию за плечи, она увидела, что и Кьяру обнимает какой-то мужчина.

— Такие красивые девушки и одни, — хриплым голосом проговорил тот, который держал Кьяру за плечи.

Лючия, резко высвободившись из рук непрошенного ухажера, сердито посмотрела на него.

— Оставьте нас в покое, — строго сказала она. — Мы вовсе не нуждаемся в вашем обществе.

Кьяра просто оттолкнула своего донжуана и крепко выругалась.

Подвыпившие молодые люди не ожидали такого отпора, но снова попытались приблизиться к девушкам. Однако Кьяра и Лючия, не сговариваясь, бросились бежать. Оторвавшись от кавалеров на достаточное расстояние и увидев, что их не преследуют, обе рассмеялись.

— Вот тебе и романтичная прогулка по ночному Риму, — заключила Лючия, переводя дыхание. — Бедные симпатичные девушки, которым во все века было опасно одним гулять по улицам.

— Только в сопровождении собственных кавалеров или дуэний и матрон, — добавила Кьяра, отдышавшись. — Вот видишь, обязательно нужен кавалер. Так что жду тебя завтра в холле министерства в половине седьмого.

— Я чувствую себя неловко, — сказала Лючия, — стоять вот так на террасе с коктейлем в руках в ожидании непонятно чего.

— Расслабься, — посоветовала Кьяра. — Вон идет Массимо с красавцем блондином. Его отец швед, мать — итальянка. Холостяк, хочет познакомиться с положительной девушкой, католичкой.

Все это она проговорила скороговоркой, почти не разжимая губ, с ничего не значащей улыбкой на лице.

— Синьоры, — обратился к ним Массимо, друг Кьяры, с которым она встречалась уже года три, — хочу представить вам своего приятеля. Знакомьтесь: Гунар.

Высокий блондин, отдаленно чем-то напоминавший Мориса, почтительно склонился перед Лючией и Кьярой, которая первой протянула ему руку. Когда он пожимал руку Лючии, она с душевной болью вынуждена была признать, что это сходство усилилось: деликатное рукопожатие его большой ладони заставило ее вздрогнуть. Она подняла глаза и увидела, что на нее мягко смотрят серо-голубые глаза с недлинными пушистыми ресницами.

— Лючия, — очаровательно улыбнулась она. — Очень приятно.

— Гунар — прекрасный юрист-международник, — представил друга Массимо. — Только что вернулся из России.

— И как вам Россия? — заинтересованно спросила Кьяра. — Говорят, Москва — красивый европейский город, а Петербург чем-то напоминает Венецию.

Гунар медленно и обстоятельно начал рассказывать о своих впечатлениях, из которых Лючия поняла, что лучше Рима и Стокгольма ничего нет. Пока она слушала блондина, первое впечатление стало несколько слабее. Но его глаза и ладони притягивали ее внимание.

— А вы, кажется, архитектор, — осведомился он. — Массимо сказал, что ваш проект спортивного центра получил международную премию.

— Да, это было два года назад, — скромно отозвалась Лючия. — А сейчас я буду проектировать комплексную застройку нового горнолыжного курорта в Сестриере, это средняя часть Итальянских Альп.

Гунар внимательно слушал Лючию, не сводя глаз с прелестных губ девушки. Она заметила это и несколько смутилась, испытав, однако, удовлетворение.

— У вас очень красивое платье, и оно вам идет, — мягко заметил Гунар, чем тоже порадовал Лючию.

Увлекшись разговором, они не заметили, как отошли от Кьяры с Массимо и оказались на открытой террасе.

— Вам, наверное, холодно. — Гунар слегка дотронулся своей мягкой ладонью до обнаженной спины Лючии, и по ее телу пробежала дрожь. — Да вы замерзли, — воскликнул молодой человек, быстро снял с себя пиджак и накинул его на плечи девушки.

Она благодарно улыбнулась ему. В это время в ее сумочке зазвонил телефон. Лючия поставила бокал на перила террасы.

— Да, Паоло, — спокойно ответила она, чуть отвернувшись от Гунара, который деликатно отошел на несколько шагов. — Все хорошо. Нет, ничего не надо, спасибо. Завтра? Да, можно пообедать вместе. В котором часу? Пока не знаю, я тебе позвоню позже.

Паоло звонил Лючии почти каждый день. Когда он узнал, что она живет одна в своей квартирке, он просил ее вернуться, обещал, что все будет так, как она хочет. Лючия почти ненавидела себя за все, что происходит теперь по ее вине, что она сломала добрые устоявшиеся семейные отношения.

— Вы чем-то взволнованы? — голос Гунара прервал ее размышления.

— Да нет, — беззаботно ответила она. — Это деловой звонок.

«И почему я вру? — думала она. — И вообще, что я здесь делаю и зачем мне этот швед? Но, видимо, надо играть роль, которую я взвалила на себя».