Линда Гасс - Страстное заклинание

— Да, я иногда покупаю его, — спокойно сказал Клей. — Больше всего я люблю просматривать каталог «Сирс», а на втором месте — журналы вроде «Курант».

— Насколько я помню школьные сплетни, твои любимые книги всегда были для всех загадкой, хранились в запертом ящике письменного стола.

— У меня просто не было другого выхода. Том «Войны и мира» слишком тяжел, чтобы носить его с собой.

Шелби улыбнулась.

— Конечно, журналы намного легче. Так ты действительно читал мои репортажи?

Клей кивнул, вежливо улыбнувшись.

— У тебя потрясающая способность добираться до самой сути событий — и достаточно уверенности в себе, чтобы браться за любую тему.

Шелби не ожидала подобной оценки.

— Что ж, я рада, что тебе нравится, — сказала она.

Клей замялся. Блеск его глаз ясно говорил Шелби, что обмен любезностями закончен.

— Ты пишешь довольно смело, — сказал Клей. — Но не могу сказать, что мне всегда нравятся твои статьи.

«Вот оно!» — улыбаясь про себя, подумала Шелби. Сильные мира сего не любят пускать в свой мир аутсайдеров, особенно тех из них, кто вытаскивает на свет божий те стороны их жизни, которые сами они пытаются скрыть от людей.

— О'кей, — сказала Шелби. — И кого же из твоих друзей я описала неверно?

Клей натянуто улыбнулся.

— Не знаю, насколько уместно в этом случае выражение «описала неверно», — сказал Клей. — Но, по-моему, в статье о Блэквудах ты зашла слишком далеко, касаясь их частной жизни.

— Слишком далеко? Мейсон Блэквуд, пожилой господин, хозяин фирм, выпускающих детское питание, вступил в четвертый брак с девушкой немногим старше потребителей его продукции. Во время медового месяца у него случился инфаркт. Говорили, что Мейсон умер с улыбкой на устах, но при этом не успел изменить завещание и включить туда молодую жену. Начался процесс между нею и детьми Мейсона, которые утверждают, что она хитростью женила на себе их престарелого отца. Клей, я вовсе не стремилась придать этой истории сенсационный характер, я просто пересказала ее — и все.

Клей Траск откинулся на спинку стула. Казалось, что, отстраняясь от Шелби, он как бы демонстрировал свое сомнение в ее словах.

— Детей Блэквуда очень смутила та часть статьи, где ты пишешь о том, как Мейсон лез вон из кожи, чтобы сохранить потенцию. Один из них — мой приятель по колледжу, так вот, он понятия не имел, что отцу пришлось для этого…

— Сделать имплантацию полового органа? — Шелби с улыбкой наблюдала, как Клей, кивнув, непроизвольно закинул ногу на ногу. Так реагировали абсолютно все мужчины, с которыми ей приходилось обсуждать эту тему. — Я не знаю, почему всех так всполошила эта новость. Тысячи мужчин идут на эту операцию, когда из-за болезни — сахарного диабета, например — теряют эрек…

— Я в курсе, для чего делают имплантацию, — перебил ее Клей. — Но ведь ты написала в своей статье, что у Мейсона не было никаких физических проблем.

— Не считая того, что ему уже исполнилось семьдесят. Он хотел увеличить свою мужскую силу, чтобы быть на высоте, когда дело касалось секса.

Клей снял одну ногу с другой и снова наклонился вперед.

— Ты уходишь от темы, — сказал он. — Вся эта история с имплантацией — событие частной жизни Мейсона. Возможно, сам он не отказался бы от подобного рода популярности, но этого нельзя сказать о его детях.

— Я упомянула о детях только в связи с судебным процессом, — возразила Шелби. — В их частную жизнь я не вмешивалась.

— То, что стало известно о Мейсоне, задело и их. Мы ведь не можем отвернуться от людей, которые нас вырастили, какими бы они ни были.

Шелби снова показалось, что Клей читает ее мысли. А как насчет него самого? Семейство Трасков разбогатело на протяжении жизни одного поколения. Дедушка Клея был фермером. За столь быстро приобретенным богатством всегда кроется какая-нибудь темная история.

— Если ты читал мои статьи, — сказала Шелби, — то должен был заметить: я не настолько мелочна, чтобы ради красного словца описывать интимную жизнь пожилых джентльменов. Я пишу, чтобы показать, как легко можно разрушить семью и даже общество.

— Тем больше причин не писать о подобных вещах! Я не так уж наивен. Я знаю, что публика любит грязное белье сильных мира сего, и у тебя превосходный журналистский нюх на такие вещи.

— Спасибо за комплимент.

— Но должен же быть предел? Неужели высокое положение и богатство автоматически делают любую семью объектом вашего вмешательства в их личную жизнь?