Тильда Лоренс - Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Кто бы сомневался, что он сможет пробиться наверх? Кристина не сомневалась. Только не думала, что он решится женить на себе какую-нибудь богатую девчонку.

Женщина не допускала мысли о том, что его чувства могут быть настоящими. Дитрих искусно манипулирует Амандой, старается очаровать, говорит слова любви. Лживые насквозь, как он сам. Обличать он умеет только тех, кто ему неугоден. Тем, к кому он стремится найти подход, будет безостановочно льстить, боясь потерять расположение.

Она понятия не имела, по какой схеме развиваются отношения Дитриха и Аманды. Не знала всех тонкостей, но уже делала свои выводы. Те, что пришлись ей по душе, но не имели ничего общего с реальностью. Как всегда, в её мыслях Дитриху отводилась роль главного чудовища, а Аманде роль жертвы, самоотверженно восходящей на эшафот.

– Все влюбленные женщины невероятно глупы, – произнесла Кристина, не надеясь на ответ.

Никто и не мог ей ответить.

В кабинете она сидела в гордом одиночестве.

Дочку она уложила спать, прочитав перед сном сказку. Даже песенку попыталась спеть, но её вокальные данные оставляли желать лучшего. Малышка на фальшь в голосе внимания не обратила. Осталась довольна.

Кристина поцеловала ребенка в щеку, поправила одеяло. Вышла из комнаты, спустилась вниз и закрылась в кабинете. Теперь, когда она осталась в гордом одиночестве, без собеседника, способного отвлечь от дурных мыслей, слова Дитриха зазвучали в ушах с новой силой. Будто он насмехался над ней. Ему было приятно доводить Кристину до истерик. Он упивался этим.

В кабинете было достаточно темно. Свет Кристина так и не удосужилась включить. Занавески не закрыла, потому помещение освещалось лишь тусклым светом луны.

Кристина сидела в кресле, опираясь локтями на стол. Упиралась лбом в скрещенные руки и время от времени тяжело вздыхала. Пыталась проанализировать свои прошлые поступки, которые сейчас казались незрелыми. Глупыми. Это не поступки взрослого, мудрого человека. Иные дети ведут себя более зрело и обдуманно, чем она. Но ведь...

Она откинулась на спинку кресла, положив руки на подлокотники. В горле по-прежнему, стоял ком. Отчаянно хотелось заплакать, но не получалось. Хотела, но не могла. Наверное, просто разучилась плакать. Всю свою жизнь она старательно пыталась стать личностью с большой буквы. Добиться успеха, подняться вверх по карьерной лестнице, прожить жизнь так, чтобы все окружающие обзавидовались. Наблюдали за ней, затаив дыхание, а она лишь благосклонно улыбалась.

И что получила на выходе? Ничего. Дырку от бублика.

Иллюзии и мечтания сложились, как карточный домик.

Карьера? Да. Более или менее она сложилась, но директорское кресло – не то, о чем Кристина мечтала прежде. Семья? Нет. Совсем нет. Она не смогла удержать рядом человека, которого любила, которого считала своей судьбой. С ребенком тоже не получилось найти общий язык. Многие матери-одиночки находят себя в детях, посвящают себя им. Кристина тоже считала, что все делает ради дочери. Ничего для себя. Все для Люси. Но сейчас понимала, что подобная расстановка сил была лишь в её собственном воображении. А на деле все складывалось иначе. Они не понимали друг друга. Не было любви, взаимопонимания и поддержки. Они не чувствовали друг друга. Жили под одной крышей, но были чужими. Полное отсутствие душевной теплоты и попыток проникнуться проблемами другого человека, как со стороны Люси, так и с её стороны.

Принято считать, что приемные дети никогда не станут настолько же любимыми, как родные. Здесь наблюдалась обратная ситуация, опровергавшая данное утверждение. Кристина сама не могла разобраться, что ею движет, какие мотивы у её поступков, но, тем не менее, время от времени ловила себя на мысли, что приемной дочерью дорожит намного сильнее, нежели родной.

Она старалась списать все на то, что после смерти Люси произошла в жизни некая переоценка ценностей. И потому она стала выше ценить тех, кто находится рядом с ней. Но потом все же решалась заглянуть правде в глаза и понимала, что все не так. Будь Люси рядом, ей по-прежнему доставались бы упреки и затрещины, ведь эта девушка раздражала самим фактом своего существования.

Она была желанным ребенком. Кристина никогда не скрывала своего желания иметь детей, беременность её не стала неприятным сюрпризом, и на первых порах даже обрадовала. Но потом стало просто невыносимо. Вся радость ожидания оказалась перечеркнута, ничего не осталось от былого, радужного отношения к предстоящему событию. Постоянное пребывание на пределе, тяжело протекающая беременность, отсутствие поддержки со стороны человека, который, по идее, должен был носить Кристину на руках, только бы она не чувствовала себя ущербной из-за своего положения.