Ольга Егорова: Научи меня любить

Первое, что бросилось в глаза и запечатлелось потом накрепко в памяти — его длинное и мешковатое серое пальто.

Снятое будто с чужого плеча, оно висело на нем, как на вешалке, размывая полностью очертания силуэта. Развевалось на ветру, как серый парус странного корабля, непонятным образом оказавшегося вдруг в такой дали от моря и все еще продолжающего верить в то, что до него, до моря, можно добраться. Пока еще парус достаточно крепкий, а ветер дует на юг…

Облака плыли недружно, рассыпавшись крошечными льдинками по голубой глади бездонного озера-неба. Тоскливо как-то становилось на душе от всего этого. От облаков-осколков, от нелепого его пальто.

«Дура, — отругала она себя. — И затея твоя дурацкая. Глупая. Такая же, как это его пальто…»

Все-таки решилась, подошла. И он ее наконец заметил, повернулся, задержал взгляд. «В двух зеленых пустых зеркалах…» — вспомнилась давно забытая строчка какого-то известного поэта. Не совсем удачным оказалось сравнение: зеркала были зелеными, но не пустыми. Хотя о чем он был, этот взгляд, она сразу понять тоже не сумела.

Наверное, все же разволновалась немного. «Ну и пусть», — упрямо повторила про себя, рассматривая придирчиво длинные, почти до плеч, волосы, упрямый и волевой подбородок, жесткую складку губ и снова глаза.

— Привет, — произнесла беззаботно и даже слегка улыбнулась.

Он молча смотрел на девушку в домашнем халате и тапочках. Светло-русые с легким оттенком рыжины волосы небрежно стянуты резинкой в хвост где-то на боку. На лице — ни капли косметики, во взгляде — упрямое нежелание с чем-то мириться. Налетевший порыв ветра выхватил из пучка одну длинную прядь, позолоченную солнцем, поиграл недолго и бросил лениво на лицо, зачем-то разделив его на две половины.

— Здравствуйте, — ответил он вежливо, слегка склонив голову.

Она убрала волосы с лица. Теперь было уже не страшно, а просто смешно. Голос у него был приятный, взгляд — зашифрованный немыслимым кодом, который ей разгадывать сейчас совсем не хотелось.

— Знаете, у меня к вам достаточно неожиданное предложение…

— Ко мне? — уточнил он. Как будто кроме них двоих здесь был кто-то еще.

— Да-да, — она кивнула. — Именно к вам. Не хотите ли вы… Стать моим мужем?

Вздохнула облегченно: вот и все. Теперь остается только дождаться, когда он покрутит пальцем у виска, рассмеется ей в лицо или просто пошлет подальше, не стесняясь в выражениях.

Небо было по-прежнему ясным, но откуда-то издалека доносился первобытный и не сравнимый ни с чем запах тумана. Она вдохнула его поглубже, потому что любила с детства этот терпко-влажный аромат, заползающий тихой и невидимой змейкой в комнату по утрам, когда ей нужно было вставать с постели и собираться в школу. Вот и теперь, она чувствовала — стоит только закрыть глаза, и время умрет, растворившись в этом запахе, и ей снова будет четырнадцать или пятнадцать…

Он молчал как-то подозрительно долго. Смотрел на нее и молчал вполне серьезно, как будто и правда — раздумывал над ее предложением. «Еще согласится, чего доброго… Странный какой-то. Чудной, как мама говорит. Думает… О чем здесь можно думать?»

— Видите ли, — послышался наконец в тишине его голос. — Видите ли, я музыкант…

Она не выдержала, рассмеялась. В самом деле, разве можно было придумать более глупый ответ? Хотела уже сказать, что музыкант ведь не евнух, да и вообще, при чем здесь его профессия?

— Конечно, жаль, что не банкир, — выдавила из себя сквозь смех и вдруг осеклась, заметив, как заблестели вдруг в его глазах осколки перевернувшегося неба.

Или, может быть, ей показалось? Теперь он смотрел равнодушно, даже иронично немного, как и полагается, наверное, смотреть в подобной ситуации. Только зрачки становились все меньше, превращаясь в две крошечные черные точки, освобождая пространство зеленому цвету.

Ей вдруг захотелось домой. Быстрее — домой, к маме, просто расплакаться у нее на коленях, чтобы пожалела, погладила по голове. Она сказала тихо:

— Извините.

Повернулась, сделала несколько торопливых шагов и скрылась в темном подъезде. Один лестничный пролет, второй, третий… Будто и не было ничего.

— Вернулась уже, Ириша? — донесся из комнаты спокойный мамин голос.

Ирина остановилась в дверном проеме. Все было по-прежнему: мама сидела в кресле со спицами в руках. Серый клубок шерсти лениво переворачивался с боку на бок возле ее ног, уменьшаясь почти на глазах. Мама всегда вязала очень быстро.