Тильда Лоренс - Гадюки в сиропе или Научи меня любить

Она, действительно, была высокой, даже очень высокой. Метр девяносто, не меньше, а то и больше обозначенной цифры. Черные волосы, чуть ниже плеча, с неровно остриженными краями. Челка заколота назад невидимками, на голове черный берет. Сама одета во все черное, поверх пиджака надето полупальто с металлическими заклепками. Это пальто нереально притягивало к себе внимание Дитриха, было вполне в его вкусе, и он с удовольствием нацепил бы на себя такую шикарную вещицу. На руках у нее были вязаные митенки в черно-белую полоску, а на запястье левой руки болтался браслет с шипами. Вполне возможно, такой же браслет был и на второй руке, но школьница стояла в пол-оборота. Одной рукой придерживала лямки своего рюкзака-мешка, почти пустого, судя по тому, как он висел на спине, второй – палочку от леденца.

С самого начала Дитриха что-то в девушке напрягало и, только просканировав её взглядом во второй раз, он понял, что именно. На девушке были брюки, а не юбка. То есть, по всем статьям выходило, что это не девушка, а парень. Просто Лота в силу близорукости ничего не разобрала, и своими заявлениями ввела его в заблуждение; он сам едва не поверил, что перед ним такая высокая девушка.

– Мам, это парень, – произнес он недовольным тоном. – Для парня высокий рост – обычное явление.

– Парень? – недоверчиво переспросила Лота.

– Да, дорогая, это парень, – произнес Якоб, приглядевшись к объекту восхищения своей жены. – Ты снова забыла надеть линзы?

– Я торопилась, потому...

– Я пошел, – оповестил их Дитрих, не желая становиться свидетелем очередного припадка нежности, который накатывал на его родителей приблизительно раз в час. Кажется, сейчас был именно такой момент.

– Удачного дня, сынок, – пожелала Лота, улыбаясь ему.

– Дитрих, будь добр, не начуди здесь так, как в своей прошлой школе, – назидательно произнес отец.

Дитрих выжал из себя жалкую улыбку, подхватил свой рюкзак и, не попрощавшись с родителями, вышел из машины, нарочно громко хлопнув дверью. «Ворона» даже не обернулась. Парень продолжал стоять, подпирая собой ворота школы. Ладонь по-прежнему сжимала лямки рюкзака, вторая держала палочку леденца так, словно из-за угла вот-вот должен был выскочить маньяк, покушающийся на конфету, а хозяин ни за какие деньги не хотел с ней расставаться.

Дитрих не любил леденцы на палочке. Они имели своеобразный вкус, на языке после них оставалось мерзкое послевкусие пищевого красителя, а еще чего-то отдаленно смахивающего на слабый-слабый уксус. Как можно с таким упоением жевать отвратительную конфету, Дитрих не представлял, тем не менее, уже пару минут мог наблюдать, как парень не просто её облизывает, как делали другие, а остервенело грызет, едва ли не клацая зубами. От его действий становилось не по себе, казалось, что эти зубы могут точно так же вцепиться в глотку и не выпустить до тех пор, пока жертва не испустит дух, предварительно помучавшись, как следует.

Когда они поравнялись, безучастный ко всему англичанин обернулся в сторону новичка и тут же отвернулся, даже рассматривать его толком не стал. Словно того и ждал. Отбросил палочку в мусорный бак, стоявший неподалеку, и шагнул в ворота. Дитриху хватило одного взгляда, чтобы запомнить черты лица. Сразу было видно, что тут не обошлось без смеси кровей. Англичанином парень был лишь частично, к этой крови стопроцентно был примешано еще что-то, вот только что, сходу определить было трудно. Волосы, на самом деле, от природы были черными. Дитрих, знакомый с краской для волос, как с близкой родственницей, знал, как выглядят крашеные волосы. Они обычно слабые, ломкие, страшно секутся на концах и ко всему прочему никогда не лягут идеально, все равно будут пушиться, электризоваться и портить весь вид, если их предварительно не залить приличным количеством лака. Он сам изводил немало химического средства, стараясь придать своим волосам привлекательный вид, но они все равно редко держались так, как нужно было Дитриху. Он раздражался, но стричь их в ближайшее время не планировал. Не для того он их столько лет отращивал, чтобы попрощаться с шевелюрой, щелкнув пару раз ножницами. От краски тоже не собирался отказываться, вспоминая, как уныло выглядит природный цвет его волос.

Его молчаливый оппонент выглядел достаточно средне. Невероятно красивым его невозможно было назвать, более того, в какой-то мере его внешность даже отталкивала. Черты лица не были мелкими, крысиными, как именовал их Ланц, совсем нет. Глаза Дитрих рассмотреть не смог. На носу у парня были темные очки.