Белва Плейн - Рассвет

Так это началось.

Френсис научил ее читать еще до того, как она пошла в школу. Всю весну, пока он лежал в гипсе, и пару недель, когда гипс сняли и он с Лаурой гулял по саду, он показывал ей в книгах буквы и слова.

– Покажи мне слово из трех букв. Прочитай! Правильно, «кот». Скажи мне, кот лает?

– Какой ты глупый, кот мяучит, пес лает.

– Ну, покажи мне слово «пес».

И пухлый пальчик Лауры скользил по странице, останавливался, и девочка победоносно восклицала!

– Вот! «Пес»!

– Какой милый юноша! – говорили тетки. – Он будет замечательным врачом. Такой терпеливый, такой внимательный.

Когда Лауре исполнилось шесть, кто-то подарил ей на Рождество «Алису в Стране чудес».

– Я не могу это читать, – пожаловалась она Френсису, когда он пришел к ним на обед со своим отцом. – Слова здесь такие длинные.

– Ну, давай, я тебе почитаю, – сразу предложил он.

Одна из тетушек заметила, что Френсис очень добр к Лауре.

– Да, он любит детей, – заметил его отец, – а ваша Лаура – такой милый ребенок.

– Да, все нам завидуют, – она такая послушная. А ведь многие мучаются со своими детьми.

Лаура всегда вспоминала «Алису в Стране чудес», – серый переплет, картинку, где у Алисы развеваются распущенные волосы, палец Френсиса, остановившийся на этой странице.

– Ты похожа на нее, – сказал он, глядя на изображение светловолосой Алисы.

Спустя годы, она помнила каждую книжку, связанную с Френсисом: «Тайный сад», который он подарил Лауре, когда ей исполнилось восемь лет, и «Остров сокровищ», который вызывал в памяти Лауры рассказы Френсиса о его путешествии на чудесный остров в Карибском море. Он показывал Лауре снятые им и друзьями фотографии этого острова, куда они приплыли на яхте, – острова, лежащего в синих водах словно спящий зеленый кит.

– Когда-нибудь и ты посетишь такие сказочные места, – говорил он Лауре. – Мир удивителен, и ты должна увидеть его пока ты молода. Он прекрасен, трудно поверить, пока не увидишь, как он прекрасен, Лаура.

Он давал ей книги, и они вместе восхищались ими или спорили о них. Он подарил ей фотоаппарат и так хорошо научил ее снимать, что она получила приз за снимок листьев магнолии под дождем.

По вечерам, когда он посещал их дом вместе с отцом, она играла им на пианино и радовалась, когда ее хвалили.

Но в то же время она понимала, что все, кроме Френсиса, ее перехваливают. – Мои тети думают, что я буду давать блестящие концерты, ездить по всему свету. Это меня удручает. Если б мне суждено было прославиться, я бы уже блистала. Мне двенадцать, уже поздно.

– У тебя талант, и ты должна быть счастлива этим. Зачем тебе быть знаменитой? – мягко говорил он, и его низкий голос звучал как пианино в нижнем регистре, когда она касалась рукой этих клавиш. Этот голос ласкал душу Лауры…

– Ты умница, Лаура. Это замечательно, что ты так ясно видишь самое себя.

– А как ты видишь самого себя? – с любопытством спросила она.

– Я? Способный студент, который стремится стать доктором, как его отец. И ничего более.

– Нет, ты себя не знаешь, – покачала головой Лаура. – Ты будешь великим.

– Бог ты мой, конечно же, нет. Никогда, – засмеялся он.

– Да! Все так считают.

– Кто это – все?

– Мои тети говорят, что все так считают.

– Ну что ж, – снова засмеялся он, – я постараюсь, насколько это в моих силах.

Иногда Лаура слышала разговоры теток в гостиной, – они как-то обо всем разузнавали.

– Терапия, – говорили они. – Специализация по редким болезням. Может быть, тропическим? Не знаю.

– Его отец сказал, что он подписал контракт на три года в Бостоне.

– Помяни мои слова, он потом сюда не вернется. Останется работать в Нью-Йорке или в Бостоне.

– Да, наверное, ты права. Он и летом сюда не приедет. Нет времени, так сказал мистер Элкот.

– К разочарованию мисс Бэйкер. Будь уверена, она имела на него виды. Он заглядывался на нее все три года, что приезжал домой на каникулы.

– Да-а… Из них вышла бы красивая пара. У этой девушки потрясающая внешность, не правда ли?

– Он ухаживал за ней без серьезных намерений. Его отец говорит, что он не намерен жениться, пока не окончит интернатуру.

– Ну, так она его не дождется. Ей двадцать шесть, до тридцати девушки не ждут.

– Поживем – увидим.

«Пусть лучше и не ждет, – подумала про себя Лаура, и фыркнула: – «Потрясающая внешность!» С ее-то дурацкой постоянной улыбкой, – посмотришь на нее, зубы заноют! Неужели она понравилась Френсису?»

Из пачки моментальных групповых снимков, сделанных на праздновании 4-го июля, Лаура вырезала лицо Френсиса и поместила фотографию в золотой медальон, в котором раньше были фотографии теток. Она носила медальон не снимая, чтобы Лилиан и Сесилия не узнали о ее тайне. Конечно, они только посмеялись бы, но она этого не хотела.