Дебора Чил - Повод для разговора

В шестьдесят пять он все еще оставался одним из самых красивых мужчин, каких она когда-либо видела в жизни, — с развевающимися белыми волосами, с тонкими чертами лица, ставшими с возрастом совершенными, и энергией, которой могли бы позавидовать мужчины намного моложе его. «Состарился до совершенства», — любил он говорить о себе.

Она нежно любила отца и уважала приобретенные им с годами знания по выращиванию лошадей. Но он часто действовал под влиянием порыва, предоставляя ей или Эмме Рэй расхлебывать последствия его припадков безумия. Непреклонный блеск в его голубых глазах служил предупреждением, что он собирается подбросить ей очередную провокацию.

— Привет, папочка, — поздоровалась она.

Вилли захлопнул дверь кабинета.

Она подумала: «Да-да, это действительно нечто серьезное…» — и настроилась на плохие известия.

Не было ни «с добрым утром», ни легкой болтовни о Каролине или о погоде. Вилли приступил прямо к делу.

— Имеющего Сердце выставили на продажу на прошлой неделе.

— Да?

— Ну тот, из Калифорнии, конь Джеми Джонсона. Он победил в сентябре на состязаниях по классической езде в Хэмптоне.

— Я знаю эту лошадь. Сколько он просит?

— Сто пятьдесят тысяч.

Почти даром. Она думала, не меньше двухсот тысяч.

— И все? Что с ним?

Вилли покачал головой:

— Ничего. Джонсону приходится продать его из-за развода. Во всяком случае… — он ухмыльнулся, как маленький мальчишка, которого застали сующим руку в банку с вареньем, — я купил его.

— Что ты сделал? — Должно быть, он шутит… но Вилли никогда не шутил на тему покупки лошадей.

Он скрестил руки на груди, как бы защищаясь от ее гнева:

— У меня предчувствие насчет него. Думаю, это — его год. Над ним так и написано: «Чемпион Гран-При». И…

Этой паузы оказалось достаточно, чтобы она смогла догадаться, что худшее впереди.

— Я собираюсь скакать на нем, — с вызовом произнес он.

Его заявление заставило ее вскочить со стула:

— Но, папа, даже не обсудив это с нами?

— Тут нечего обсуждать. — Он знал, что бросил бомбу. У Вилли в этом был большой опыт. Он замолчал, предоставляя Грейс возможность переварить информацию.

Сколько раз, подрастая, она слышала эту фразу — «Тут нечего обсуждать». Как часто Вилли назначал себя и арбитром, и судьей, и присяжными в суде, где дело закрывалось прежде, чем у нее появлялся шанс отстоять свое мнение?

Слезы отчаяния текли у нее по щекам, и она бросалась за утешением к матери. Реакция матери всегда была одинаковой: она вытирала слезы Грейс слегка надушенным носовым платком, обнимала ее и объясняла, что папе необходимо думать, что он действует по-своему, потому что он совершенно уверен в своей правоте. «У мужчин забавное представление о том, что они несут ответственность за все», говаривала Джорджия Кинг, наливая Грейс стакан чая со льдом. Не стоит сражаться с этой точкой зрения, можно победить более утонченными способами.

И это было правдой: несмотря на то что Вилли громогласно объявлял свое решение, подобно пророку из Ветхого Завета, провозглашающего слово Божие израильтянам, она и Эмма Рэй обычно делали или покупали то, что он сначала запрещал им.

На сей раз дело обстояло иначе. Это касалось не только ее и Вилли. На кон ставилось слишком многое: деньги, эгоизм, репутация ферм Кинга, давнишние отношения с ценным служащим, которого не легко заменить. Придется долго и ласково уговаривать и утихомиривать Хэнка Корригана, когда он узнает о решении Вилли, а это не входило в планы Грейс.

— О Господи, папочка! О чем ты говоришь? А как насчет Выкупа? Хэнк собирается…

Дверь неожиданно распахнулась. В кабинет вошла Каролина:

— Мам? Даб сказал, что я могла бы…

— Не сейчас, милая! — сказала Грейс, решительно выставляя ее из кабинета и захлопывая за ней дверь.

— Выкуп не готов, — продолжал Вилли, словно их и не прерывали. — У меня нет такого предчувствия насчет него.

Ему даже в голову не пришло посоветоваться с ней или с Хэнком!

— А чем мы занимались последние пять лет? Этот год был удачным для Выкупа, — напомнила она отцу.

Вилли свирепо глянул на нее. Она посмела сомневаться в его авторитете.

— Хватит! — отрезал он. — Теперь послушай, я занимался этим, когда тебя еще кормили с ложечки! Я делаю то, что считаю нужным!

В голове у Грейс замелькал калейдоскоп гневных ответов. Ей хотелось высказать ему все, что она думает: что он своевольный, эгоистичный, недальновидный. Ей хотелось бросить в него стопку анкет, выскочить из кабинета, и пусть он сам расхлебывает заваренную им кашу. Вместо этого она попыталась урезонить его.