Барбара Виктор - Друзья, любовники, враги

— Красная куртка, взгляните, — воскликнула она. Как будто это имело какое-то значение.

— Morto, — повторил мужчина, а потом добавил на английском:

— Они оба мертвы, синьорина, оба.

Повсюду были видны следы взрыва. Ничего не уцелело. Улица усеяна битым стеклом, искореженным металлом и листьями магнолий, оборванных взрывом, — причудливая мозаика, которую завтрашние газеты назовут «осколками».

Она бы никогда не смогла объяснить, почему именно в этот момент все ее инстинкты пришли к ней на помощь, чтобы преодолеть шок. Она собрала последние силы, чтобы добраться до отеля «Флора». Вбежав внутрь, она быстро огляделась в поисках телефона и обнаружила у дальней стены ряд телефонов-автоматов. В каждом — щель для монеты в пять, десять или тридцать лир. Информации, добытой Сашей за две недели, проведенных в Риме, было более чем достаточно, чтобы накормить эти автоматы монетами. Сейчас она позвонит прямо в Римское бюро государственного вещания. Неподражаемая способность сохранять ясность мысли в любой передряге. Строго говоря, она, репортер криминальной хроники в ночных новостях, находилась в отпуске, так сказать, восстанавливала силы после развода, который высосал из нее все запасы юмора и весь ее прагматизм. В отпуске. Перед тем как добывать для начальства новости. И после того, как подтверждала все то, чему была свидетельницей… Однако восстановление сил после развода было главным. Так случилось, что Карл Фельдхаммер, дипломированный член Американской психиатрической ассоциации, прелесть, умница, душка, способный заниматься любовью каждую ночь и каждый день напролет, причем необязательно с женой, — так вот, этот уникум вдруг просто перестал быть необходимейшим условием ее жизни.

Это был не первый ее звонок в Римское бюро. Не то одиночество, не то чувство долга заставляли ее поддерживать телефонную связь с Берни Эрнандесом, руководителем Римского бюро.

— Привет, это Саша Белль. Просто чтобы ты знал, что я здесь. На всякий случай. Если тебе что-нибудь нужно доставить в Штаты. Мало ли что. До дома далеко. В общем, будет сделано.

Берни пригласил ее в офис, наговорил комплиментов о ее скулах и ногах, естественно, предложил чинзано из холодильника, начал распинаться о своем богатом опыте журналиста-международника или как он себя называет разгребателя грязи, который добывает любые дерьмовые новости, какие только случаются в Западной Европе. У Берни жесткая, грубая кожа. Сложен, как индеец. Он проспал как интеграцию, так и феминизм в Соединенных Штатах. Зато себя уважает во всех проявлениях. Везде побывал, все повидал. Бессовестно хвастает. Намекает, что теперь-де помогает рядовым репортерам разыскивать по-настоящему сильные истории, которые он, Берни, называет событиями.

Но Саша не впечатлилась. В тридцать четыре года, после шестилетнего брака с фрейдистом-психиатром и десятилетней карьеры в бизнесе новостей, не так просто решиться связать свою жизнь с человеком, у которого все стены увешаны членскими карточками аэроклубов, а письменный стол набит фотографиями, изображающими его самого, затянутого в тренировочный комбез и позирующего на фоне знаменитостей.

Но она была вежлива. Даже обворожительна. Она рассудила, что Берни Эрнандес не герой ее романа, а перспективы работать с ним весьма туманны. Она скользит мимо. Просто визит вежливости: «Надеюсь, не побеспокоила. Увы, посмотреть ночную жизнь Рима в этот раз не получится, но как это мило с твоей стороны сделать такое предложение». Так они просиживают с полчаса. Он — в ожидании, что она уйдет раньше, чем подадут обед. Она — в надежде, что больше никогда его не увидит…

И вот теперь, здесь, в вестибюле отела «Флора», она набирает его номер только потому, что и ей, и ему случилось оказаться в этом бизнесе. В бизнесе, связанном с катастрофами и всем тому подобным.

— Берни Эрнандеса, — сказала Саша в трубку.

— Кто его спрашивает?

— Саша Белль.

— Сейчас взгляну, здесь ли он, — отозвались на другом конце провода.

Однако Берни сразу взял трубку.

— Ты получила мою записку?

— Какую записку?

— Я оставил ее в твоем отеле. Насчет вылазки террористов.

— Знаю. Я была там, когда это случилось. То есть и теперь здесь.

— Это фантастика!

Она прикрыла глаза.

— Что ты там делаешь? — продолжал он возбужденно.

— Как тебе сказать… — пробормотала она.

— Ты ранена?

— Нет, я в порядке, — тихо сказала она, и у нее перед глазами возник тот мальчуган.