Роберта Ли - Её лучшая роль

— Ты хочешь сказать, что он использовал историю ее жизни?

— Как основу. Героиня — бедная девушка, компаньонка богатой старой леди, которая проводит жизнь между визитами в местную библиотеку и прогулками с толстым пекинесом. Она отправляется в брачное агентство, чтобы найти себе мужа, а когда находит, то приглашает его в поместье и притворяется, что оно принадлежит ей. Этот мужчина — зовут его Фрэнк — влюбляется в нее, но боится попросить выйти за него, потому что он тоже ей врет. Он не состоятельный человек, а всего лишь кондуктор автобуса.

— Бедняги!

— Мой босс так не считает. Он думает, что все это очень смешно. В конце пьесы Мэри-Джейн оставляет свою работу и отправляется жить в город. Снимает комнату в доме, в котором, как оказывается, живет Фрэнк, но хотя они там неожиданно встречаются снова, они проходят мимо друг друга на лестнице, как чужие.

— Ты хочешь сказать, что конец несчастливый?

— Да. И поэтому я думаю, что его ждет провал. Вся движущая пружина у этой пьесы неправильна.

— Не понимаю этого, — сказала Марти. — Он был таким многообещающим вначале. Эти его чудные комедии, а потом эта серьезная пьеса — «В тисках»… Помнишь?

— Как я могу забыть? Отец говорил, что это лучшая пьеса, в которой он когда-либо играл. — Энн вздохнула. — Не могу понять, что случилось с Моллинсоном с тех пор. Он как будто потерял себя.

— Если он не выйдет из кризиса, то совершенно разорится! Еще одна пьеса вроде последней — и на него просто никто не пойдет.

Энн подошла к окну и остановилась, упершись невидящим взглядом в закопченную кирпичную стену напротив. Глаза ее машинально скользили по серой мостовой, тротуарам, движущемуся мимо потоку людей.

— Обидно будет, если он снова потерпит неудачу, — тихо промолвила она. — Мне не хочется сочувствовать ему после того, как он обошелся с Розали, но ничего не могу с собой поделать. — Она повернулась от окна лицом к комнате. — Кстати, мама считает, что я живу у тебя.

Марти поежилась:

— Если откровенно, то я должна была заставить тебя сдержать слово и отправить домой. Ты ведь сказала, что поедешь, если не получишь роли.

— Но я играю роль!

— Это не то, что я имела в виду.

— Знаю, но ты меня не переубедишь. Я решила, что дам Моллинсону попробовать собственного снадобья, и сделаю это.

— Он слишком большой циник, чтобы ты смогла его поймать.

— Случались и более странные вещи, — живо проговорила Энн и, наклонившись, поцеловала морщинистую щеку. — Марти, обо мне не беспокойся. Если что-то пойдет наперекосяк, я бегом прибегу к тебе.

Весь июль Пол Моллинсон работал над своей пьесой, а в первую пятницу августа уехал из города, забрав с собой законченную рукопись.

Энн решила не ехать на выходные домой. Так приятно было субботним утром поваляться в постели, зная, что впереди два дня, полностью ей принадлежащие. Днем она побродила по Хэмпстеду, по его узким холмистым улочкам, отходящим от главной дороги, разглядывая высокие дома эпохи Регентства, с их нарядными парадными дверьми. Фасады и окна были в избытке украшены узорными железными решетками и перилами, из-за которых на нее загадочно смотрели важные ленивые кошки.

Конечно, Лондон мог похвастаться многими красотами, но одинокому человеку в нем было неуютно. Единственный раз, когда с ней заговорили, был в баре «Эспрессо»: к ней обратился один из тех артистических типов, о которых с таким презрением отзывалась Смизи. Впрочем, его предложение было не из тех, которые улучшают настроение.

В воскресенье вечером она сходила на концерт в Кенвуд-Хауз и послушала камерную музыку. Звуки музыки в элегантном зале унесли ее в прошлое, в ту эпоху, когда красота и изящество значили гораздо больше, чем хватка и коммерческий успех. Возвращаясь в сумерках домой, она размышляла о ситуации, в которой оказалась с Моллинсоном: права ли она, решив стать судьей его поступкам. Сейчас век деятельных и расчетливых людей: если для достижения нужного результата ему нужно было изучить и выставить на всеобщее обозрение девушку вроде Розали Дональдс, кто такая Энн, чтобы обвинять его? Она заснула, так и не найдя ответа на этот вопрос, но и во сне ей не было покоя.

В понедельник утром Пол еще не вернулся, и она в ожидании прошла в сад. Вдоль дорожек цвели цветы, и яркие головки петуний раздвигали траву лужайки.

Сад был обращен к югу и жадно ловил солнце. Выцветшие кирпичные стены защищали его от взглядов прохожих, а жужжание пчел, перелетающих между кустами лаванды, почти заглушали отдаленный шум транспорта. Она села на траву и опустила лицо, поближе к цветам, их запах заполнил ее. Двенадцать часов, а Пола все не было. Тогда она вытянулась на траве во весь рост и закрыла глаза.