Роберта Ли - Её лучшая роль

«Сущность его драм, — говорилось в одном из отзывов на последнюю пьесу, — показать нам, что мы жертвы собственной личности. Герои пьес этого молодого автора — марионетки, которые этим-то и вызывают жалость».

Читая новую пьесу, Энн могла представить себе, какие последуют отклики. Если она не ошибается, а интуиция никогда не подводила ее, Полу предстоял еще один провал. Неверие в людей звучало в каждой реплике, каждой ремарке, и поскольку Энн была знакома с настоящей Мэри-Джейн, она видела, где он ошибается. Будучи не в силах удержаться, она взяла в руки карандаш и сделала на полях несколько замечаний. Вышло скупо и непонятно. Она вставила в машинку новый лист и написала свои предложения более развернуто. Одна страница стала двумя, и часам к пяти почти весь второй акт был переделан.

В течение всей недели от Пола не было никаких вестей, но утром в пятницу, добравшись до Хэмпстед-Мьюз, Энн увидела около ворот темно-зеленый «бентли».

Она прошла через холл и стала подниматься по лестнице в спальню, чтобы положить вещи, когда он окликнул ее. Она быстро вошла в кабинет, и одного взгляда на его лицо было достаточно, чтобы понять, что он прочел ее поправки. Она прислонилась к двери. Белый косяк мягко контрастировал с зеленым цветом ее платья.

— Доброе утро, мистер Моллинсон.

Не ответив на ее приветствие, он раздраженно шваркнул рукопись на стол перед собой:

— У меня было впечатление, что вы работаете здесь секретарем, а не моим соавтором!

— Мне очень жаль, — нервно проговорила она. — Но мне было нечего делать. И казалось таким нелепым сидеть зря, и вот я… я записала некоторые соображения.

— А это было еще более зря! — Он яростно схватил пьесу и, разорвав поперек, швырнул листы на пол. — Вот вам ваши замечания! А теперь подберите и перепечатайте. И проверьте хорошенько, чтобы было все так, как я этого хочу… а не так, как хочется вам.

Два ярких пятна загорелись на ее щеках.

— Вы ведете себя как ребенок! Совершенно не нужно было все рвать.

С каким-то рычанием он двинулся через всю комнату к ней. Выражение его лица было таким угрожающим, что она попятилась и попыталась уйти. Но он схватил ее за плечи и повернул к себе лицом.

— Не слишком испытывайте мое терпение, — прошипел он. — Если попробуете, будете очень жалеть.

Она попыталась высвободиться из его рук, но ее движения только больше разъярили его, его хватка усилилась, пальцы впились ей в плечи.

— Пустите меня! — задохнулась она. — Если вы немедленно не уберете свои руки, я закричу!

Долгое время он смотрел ей в глаза, потом руки его опустились, и он ухмыльнулся:

— Это слова Мэри-Джейн… А я-то удивился, почему они звучат так знакомо!

Энн не ответила и, нагнувшись, стала дрожащими руками подбирать страницы пьесы, стараясь дотянуться до листов, залетевших под стул. Ее рука столкнулась с его тонкой загорелой рукой, и она отдернула свою. Моллинсон поднялся на ноги с листком в руке:

— Вот вам еще один.

Не говоря ни слова, она взяла его и села за машинку.

Уголки его тонкого рта поднялись в улыбке.

— Все еще злитесь на меня?

— Нет.

— Злитесь. Я вижу по вашему лицу. Вы не очень хорошая актриса.

Энн ничего не ответила, но его последнее замечание вызвало появление лукавой ямочки на щеке.

— Так-то лучше, — сказал он и неожиданно подошел к серванту у стены. — Я выпью шерри, хотите присоединиться?

Почувствовав, что отказываться будет грубо, Энн взяла бокал. Он налил себе тоже и задумчиво присел на ручку кресла. В сером костюме из тонкой шерсти и белой, распахнутой у ворота спортивной рубашке он выглядел моложе, чем когда-либо, и, пожалуй, счастливее. Хотя она не могла понять, создалось у нее это впечатление из-за небрежной одежды или из-за выражения его лица.

— Хотите сигарету?

Она взяла сигарету и наклонилась к его руке закурить. Ее опущенные ресницы бросали на щеки легкую тень.

— Сколько вам лет? — неожиданно спросил он.

— Двадцать два.

Он пожал плечами:

— Иногда вы выглядите значительно моложе своих лет, а иногда гораздо старше. — Закурив сигарету, он сел, держа свой бокал в руке. — Мне жаль, что я взорвался, но до сих пор никто не критиковал меня до такой степени жестко.

— Я тоже очень сожалею. Я теперь понимаю, как нахально это выглядело.

Он передернул плечами:

— У вас есть чувство диалога. Большинство людей лишено этого дара, да и вообще умения писать.

— Меня всегда интересовал театр. — Она увидела, что он смотрит на нее с любопытством, и поторопилась добавить: — Конечно, с любительской точки зрения. Моя мачеха была… очень увлекалась… была связана с местной труппой. Это было единственное, из-за чего мы не ссорились.