Екатерина Вильмонт: Кино и немцы!

— Я поняла, он тебе понравился, да?

— Нет, это я ему понравилась! Сказал, что я классная.

— Но если бы он тебе не нравился, ты вряд ли обратила бы внимание на его слова.

— Ну, он ничего… Между прочим, дядя Боря в тебя втюрился по уши… А ты в него?

— Не знаю…

— Ты не влюбляйся в него, не надо!

— Почему?

— Ты лучше в папу влюбись… И выходи за него замуж, вот будет классно. Поедешь с нами в Финляндию, там здорово! Будем с тобой на лыжах ходить… На санках кататься с горки… Ты любишь на санках с горки?

— Я уж и не помню, люблю, наверное… — задумчиво сказала Майя.

— Ты, значит, согласна быть папиной женой?

— Я же папу твоего в глаза не видела, как и он меня.

— У меня папа клевый! Веселый, красивый, знаешь, как к нему женщины липнут? Ты ему подходишь, я знаю! А дядя Боря… Он хороший, но только старый.

— Он не старый, ему еще и пятидесяти нет.

А папе тридцать шесть, есть разница? Знаешь, если я попрошу, папа обязательно на тебе женится. И даже если у вас ребеночек родится, я буду рада… Я знаю, папа не станет меня меньше любить… А ты? Ты меня любишь?

— Конечно, хоть мы еще совсем мало знакомы, — улыбнулась Майя. А у самой сердце защемило — девочка так нуждается в любви! И я тоже.

Ночью Майе приснилась баба в рысьей шапке. Она стояла на берегу моря и размахивала флажками, как флотский сигнальщик. Майя подошла к ней.

— Что вы делаете?

— Передаю сообщение!

— Кому?

— Сама знаешь, рыло-то, небось, в пуху! — ответила баба, продолжая размахивать флажками.

— Но послушайте, между нами ничего нет…

Баба обернулась. Вместо лица у нее была ощеренная рысья морда.

Майя отшатнулась. А баба хохотала долго и противно.

Майя проснулась в отвратительном настроении. Что это за сон? Почему мне вообще приснилась тетка в рысьей шапке? С какой стати? Пускай она господину Ясному снится. Ясный! Надо ж выдумать… Зачем он мне? Вчера за обедом он часто упоминал жену. Мне это было не слишком приятно, хотя, видит Бог, я не мечу на ее место. И вообще… Надо просто пережить сегодняшний день, а завтра…

Господи, и почему я не поехала в Питер к тетушке? Ничего этого не было бы. Что за идиотские мысли, а что было бы с Василисой? Да ничего страшного, Генриетта ее приютила бы. Чушь собачья, просто мне понравился Ясный… Ему, видите ли, охота меня защищать! От чего, спрашивается? От одиночества? Но от одиночества не защитишься, одинокой можно быть и в кругу семьи, и среди друзей, и в постели с мужчиной, даже любимым… Я одинока… А разве я страдаю от своего одиночества? Я страдала от него в праздники, а теперь, похоже, справилась с этим. Вовремя придумала тетушку, но уже пора покончить с ней, она свое дело сделала. А жалко… Я так подробно описывала знакомым тетушкину квартиру, старинный стол карельской березы, серебряную сухарницу, гарднеровские чашки… Я так и вижу ее тонкие руки в коричневых пятнышках старости, камею под воротничком блузки и запах духов «Мицуко»… Тетушка Ангелина Игнатьевна прожила долгую несчастливую жизнь, преподавала французский, а вечера коротает, раскладывая пасьянсы под старинной лампой датского фарфора с посеревшим от времени гипюровым абажуром, слушая на стареньком проигрывателе пластинки с записями Софроницкого и Нейгауза. Стильная получилась картинка, прелесть, само изящество. Ну как можно отказаться от всего этого? Нет, пусть тетушка поправится и поживет еще… Она может пригодиться мне в истории с господином Ясным…

Полусонное течение дурацких мыслей прервал резкий звонок телефона.

— Алло!

Она потянулась за трубкой.

— Это папа! — убежденно воскликнула Василиса.

— Майя? Привет, это Игорь! Как там моя Вася?

— Минутку, Василиса, это и вправду папа!

— Алло, папочка! Мне тут здорово, не волнуйся, Майя такая хорошая, и вчера мы ходили в цирк, а потом в ресторан, там был детский праздник у дяди-Бориных знакомых, а сегодня мы идем в дельфинарий и в театр на балет! А Майя говорит, это красиво, вот!

Майя не хотела слушать чужой разговор и побежала в ванную. Когда она оттуда вышла, Василиса стояла в коридоре под дверью.

— Майя, папа велел тебя поцеловать! Он хотел с тобой тоже поговорить, а ты заперлась и воду пустила… Ты нарочно?

— Да Бог с тобой, я просто не слышала, голову мыла! Пошли мюсли есть.

— А можно опять «арме риттеры»?

— Понравилось?

— Ужасно!

— Ладно, сейчас, только боюсь, я от этой прелести растолстею!

— А ты ешь мюсли!

— Ага, хитренькая какая! — засмеялась Майя.