Нора Робертс - Красная лилия

И сразу поняла — подсказало материнское сердце, — когда протянула дрожащую руку к очередной двери. Там спит ее Джеймс.

В тусклом свете газового рожка она разглядела полки с игрушками и книжками, кресло-качалку, маленькие столики и комодики.

И колыбель.

Слезы хлынули из ее глаз, когда она метнулась к колыбели. Он спал там, ее бесценный сын. Чистые темные волосики. Розовые пухлые щечки. Милый, безмятежный, здоровенький...

Нет и не было на свете более прекрасного ребенка, чем ее Джеймс. Как же ему нужна ее ласка, ее забота! Она будет укачивать его и петь ему колыбельные. Чудесные колыбельные ее чудесному сыну.

Она забыла его одеяльце! Как она могла забыть его одеяльце? Как можно унести сына в том, что купили ему другие?

Осторожно, ласково она провела кончиками пальцев по его мягким волосикам и запела колыбельную.

—Мы всегда будем вместе, Джеймс. Ничто никогда не разлучит нас.

Опустившись на пол, она принялась за работу.

Серпом разрезала веревку. С петлей пришлось повозиться, но, кажется, у нее хорошо получилось. Действительно хорошо. Она отбросила серп, подтащила стул под многорожковую люстру и тихо запела, привязывая к ней веревку. Подергала. Довольно улыбнулась. Крепко держится, надежно.

Из мешочка, висевшего на шее, вытащила амулет. Она выучила заклинание, проданное ей колдуньей, но сейчас, рассыпая гри-гри вокруг стула, с трудом припоминала слова.

Острием серпа она рассекла ладонь, и кровь закапала на гри-гри, скрепляя заклинание.

Ее кровь. Кровь Амелии Элен Коннор. Та самая кровь, что течет в ее ребенке. Кровь матери — могущественная магия.

Она вся дрожала, но, возвращаясь к колыбели, продолжала напевать колыбельную. И впервые взяла на руки своего сына.

Измазала кровью его одеяльце, его розовые щечки.

Ах, какой он милый, какой тепленький! Рыдая от счастья, она прижала свое дитя к мокрой грязной рубашке. Он зашевелился, захныкал, но она лишь прижала его сильнее.

Тише, тише, мой драгоценный!.. Мамочка здесь... Мамочка никогда тебя больше не покинет... Он повернул головку, зачмокал. Но когда она опустила рубашку и прижала его к обнаженной груди, он выгнулся и заплакал.

Тише, тише, тише... Не плачь, не сердись... Милый, милый маленький мальчик... Укачивая его, она прошла к стулу. Ты с мамочкой. Мамочка никогда, никогда тебя не оставит. Идем с мамочкой, мой дорогой Джеймс. Идем с мамочкой туда, где ты никогда не узнаешь ни боли, ни горя. Туда, где мы будем кружиться в вальсе по бальному залу, пить чай с пирожными в саду.

Неуклюже, еле удерживая плачущего, извивающегося ребенка, она вскарабкалась на стул, улыбнулась и накинула петлю себе на шею. И, тихо напевая, надела маленькую петлю на детскую шейку.

Теперь мы вместе.

Двери из соседней комнаты распахнулись, хлынул свет. Она повернула голову и оскалилась, как тигрица, защищающая своего тигренка.

Заспанная няня взвизгнула, вскинула руки, увидев женщину в грязной белой ночной рубашке и ребенка с петлей на шее в ее руках, визжащего от страха и голода.

—Он мой!

Няня бросилась к женщине, но она успела оттолкнуть ногами стул. Крики утонули в ледяном мраке.

Хейли сидела на полу бывшей детской в объятиях Харпера и рыдала.

Она дрожала от холода, хотя ее ноги закутали одеялом, а Митчелл развел огонь в камине гостиной.

—Она хотела его убить... Она собиралась убить ребенка! Боже мой, боже, она собиралась повесить собственное дитя...

—Чтобы сохранить его для себя. — Розалинд стояла перед камином, глядя на огонь. — Это больше чем безумие.

—Если бы няня в тот момент не вошла, если бы не услышала его плач и не вошла так быстро, Амелия его бы убила.

—Эгоистка.

—Я понимаю, понимаю... — Хейли начала растирать плечи. — Но она не хотела причинить ему вред. Она верила, что они будут вместе, будут счастливы... Господи, она была сломлена, безумна... А потом, когда снова потеряла сына... — Хейли покачала головой. — Она все еще ждет его. Думаю, она видит его в каждом ребенке, который появляется в Харпер-хаусе.

—Что-то вроде ада для безумцев? — предположила Стелла.

Хейли подумала, что никогда не забудет пережитое. Никогда.

—Няня. Она спасла ребенка.

—Мне не удалось установить ее имя, — сказал Митч. — В его детстве в доме сменилась не одна няня, но твое видение указывает на девушку по имени Элис Джеймсон, что совпадает с письмом Мэри Хейверз кузине Лусилл. Элис покинула Харпер-хаус в феврале тысяча восемьсот девяносто третьего, и дальше ее следы теряются.