Роуз Шепард - Любовь плохой женщины

Господи, неужели ей недостаточно его имени? Неужели она не видит, как оно, набранное крупным жирным шрифтом, кричит с прилавков книжных магазинов? Чего вообще хочет эта женщина — крови? Дэвид начал сомневаться в том, знает ли Роксана свою работу. Поскольку он отлично представлял себе, как делаются подобные дела. Сначала шел обед в хорошем ресторане. Издатель и предполагаемый автор, желательно с именем в мире медиа, склоняли головы над бутылкой холодного «Шабли» и обменивались несколькими идеями. Потом тебя приводили к агенту — быстрому как понос, и вот уже курьерская почта доставляла тебе чек на четверть миллиона.

Мысль о том, что Роксана просто играет с ним, что она не воспринимает его серьезно и ее интересует в нем только одно, ничуть не улучшила его настроения в этот вечер. И они ссорились не переставая. В половину одиннадцатого Роксана поймала такси и умчалась, а Дэвид остался стоять на углу Фрит-стрит и Олд-Кэмптон-стрит как никому не нужный член.

Сохо было забито пьяными, весь район казался незнакомым и неприятным местом. В клубе Дэвид не нашел ни одного приятеля, а ему вдруг ужасно захотелось провести конец года в кругу друзей, в какой-нибудь непринужденной компании. Но он не мог вспомнить ни одного не обремененного условностями человека, на ум приходила одна только Элли. Поэтому и он в свою очередь остановил такси и поехал в Хэкни.

— Это будет наш первый гость, — возликовала Элли, когда в пять минут двенадцатого раздался звонок. И она вприпрыжку, как девочка, побежала открывать дверь Даркусу — или Маркусу?

Наоми как раз вышла из ванной и спускалась по лестнице, когда Элли щелкнула замком, и в дверном проеме возникла темная мужская фигура. Рука Наоми подлетела ко рту, ей пришлось прислониться к перилам, чтобы не упасть. Это был Дэвид! Дэвид Гарви! Всегда ориентированная только на себя, Наоми тут же решила, что он пришел за ней. Пришел, чтобы уничтожить ее. Сломать все. И она стала медленно пятиться, трепещущими пальцами перебирая перила, с каждым шагом становясь все меньше.

Однако у Элли были другие представления о том, зачем пришел Дэвид Гарви.

— Не сегодня, спасибо, — крикнула она и захлопнула дверь перед ненавистным лицом.

— Кто это был? — спросила Кейт, медленно входя в холл с видом потерявшегося человека.

— Никто, — не задумываясь ответила Элли. — Просто никто, Кейт.

— Итак, за нас, — провозгласила Элли, разливая шампанское по четырем разномастным стаканам и раздавая их подругам. — Спустя столько лет мы по-прежнему друзья.

— Да, — сказала Кейт, уткнулась носом в стакан и со смешанными чувствами поглядела из-под полуприкрытых век на сонную и спокойную Наоми, на пухлую, гладкую Джеральдин. Лучшие и худшие друзья, добавила она про себя.

Теплый воздух из сада вдыхал жизнь в занавеску, задернутую, чтобы преградить путь слепящему солнечному свету. Но не от жара раннего лета было трудно дышать в комнате, а от ощущения, что рядом с ними находится нечто преходящее, невидимое, женственное, первобытное. Ощущения, что до этого момента никто и никогда не рожал детей.

— Как прошли роды — очень тяжело? — спросила Джеральдин с какой-то самодовольной заботливостью. Она ставила розы на длинных стеблях в банку из-под варенья.

— Не очень. — Наоми вытянула ноги, поморщилась и улыбнулась многострадальной улыбкой. Она лежала на кровати в окружении красиво уложенных подушек и смотрела на своего малыша с изумленным неверием в глазах. — Терпимо. Боль была, конечно, невообразимая, и все же…

Три опытные мамаши серьезно слушали Наоми, серьезно следили за тем, как она потянулась и осторожно покачала колыбельку.

— Тебя зашивали? — поинтересовалась Элли. — Тебе ничего не разорвали? Эй, подвинься. — Она бросилась к колыбели, стоящей возле Наоми, и выкинула оттуда плюшевого медвежонка — подарок Кейт, застенчиво преподнесенный.

— В самом деле, Элли! — укорила подругу Кейт. С необъяснимой робостью, как будто у нее не было на это права, она заглянула в колыбельку.

Про себя она решила, что младенец не был красивейшим из новорожденных. Приза как самому симпатичному малышу ему бы не дали. Он был очень красным, сморщенным, с обеспокоенным личиком. Удивительно, как два таких привлекательных человека могли породить столь несуразное существо. И все же она разозлилась и вспыхнула от негодования, когда Элли сказала:

— Он похож на картофелину.

— Я думаю, он чудесный, — невозмутимо ответила Наоми. Даже с закрытыми глазами она видела своего мальчика, она держала его в памяти. Это было странно.