Билли Грин - Идущий по звездам

— Они хорошие люди, но они чрезвычайно осторожны.

Она подняла одну бровь:

— Они думают, что тебя нужно защищать от меня?

Он пожал плечами.

— Ты посторонний человек. Они не знают, что у тебя в сердце.

— А ты?

Вместо ответа он пошел вперед и повел ее мимо двух домов на открытую местность.

— Это подойдет? — спросил он, когда они отошли на сто метров от ближайшего жилья.

Лэйкен кивнула. Теперь, когда она была здесь, когда она наконец нашла его, она не знала, что делать дальше. Поэтому она не могла просто сказать: «Собирай вещи, и поедем домой вместе со мной».

Она откашлялась.

— Ты можешь… Я очень удивилась, что ты уехал из Чикаго. Конечно, ты можешь не говорить мне. Если это что-то личное и прочее.

Он устремил глаза вдаль, и на некоторое время между ними установилась тишина.

— Когда тетя Мириам взяла меня в Чикаго, — сказал он наконец, — они с Филиппом сделали все, чтобы я чувствовал себя в их мире, как дома. Они помогали мне забыть первые двенадцать лет моей жизни. И спустя какое-то время им это удалось. Я забыл. По крайней мере, я так думал. — Он помолчал, по-прежнему не глядя на нее. — Потом появилась ты. Ты заставила меня вспомнить. И воскресив прошлое, я понял, насколько бессмысленна моя жизнь в Чикаго.

— И вернулся сюда.

— Да, я вернулся сюда. Я не мог быть тем человеком, которого хотела сделать из меня тетя Мириам, поэтому я вернулся, чтобы быть тем, кем хотел видеть меня Джозеф Два Дерева. — Марк усмехнулся. — И обнаружил, что и это тоже невозможно.

В его голосе было что-то незнакомое ей. Но прежде, чем она смогла в этом разобраться, он заговорил снова и теперь его голос звучал, как обычно.

— И хотя я не собираюсь оставаться здесь, я разработал план не слишком дорогостоящего строительства, которое должно сохранить традиции команчей и дать им приемлемое место для жилья. Как ты видишь, они сами строят себе дома. — Он помолчал. — Они чрезвычайно гордятся этим. Им было бы легче жить в резервации, но они хотят другого. Они хотят независимости. И поскольку я все же один из них, по крайней мере, формально, они позволили мне обеспечить их материалами.

Формально. Он пытался скрыть свое разочарование так же, как он пытался скрыть все, но Лэйкен знала его, как никто.

— Странно, — сказала она спокойно. — Это твое видение?

Он посмотрел на нее:

— Мое видение?

— То, что происходит там. — Она махнула рукой в сторону поселка. — Исполнилось твое предназначение. Ты команч, но ты не с ними. Ты трудишься, чтобы связать прошлое с настоящим и вернуть народ к свету.

Она помолчала, вытирая ладони о джинсы.

— Я думала об этом и мне показалось, что твое видение сказало тебе также, что ты прежде всего человек. Ты — Марк Аврелий Рид Идущий По Звездам, человек, принадлежащий самому себе.

Она собралась с духом и закончила:

— И мне.

Его лицо сделалось тверже, и он посмотрел в сторону.

— Ты можешь отрицать это до самой смерти, но это ничего не изменит, — уверенно добавила она. — Ты это знаешь. И я знаю. Даже Ч. Д. знает. Марк, наши души вступили в контакт. Это что-нибудь да значит.

Марк хотел остановить ее и пойти прочь. Он со всем этим покончил еще до того, как она появилась. Но она все время все портила.

Он нарочно изгонял из своего сознания то, как сильно нуждался в ней. Он должен отправить ее прочь до того, как эта потребность снова поработит его.

— Может быть, ты и права, — сказал он наконец. — Я согласен, что в ту ночь что-то произошло.

Он увидел надежду в ее глазах и решительно вознамерился стереть ее.

— Но ты не хочешь принять во внимание одно обстоятельство, — продолжил он медленно. — А именно то, что у меня есть свободная воля. Я не связан мистическими представлениями. Я могу принимать их или отказываться по собственному желанию. — Он помедлил. — И я отказался.

После этого он повернулся и пошел прочь.

Однако прежде чем он превратился в автомат с каменным лицом, Лэйкен увидела то, что пряталось в его темных, глубоко посаженных глазах. То же, что она видела на его детской фотографии. Дикую, невыносимую боль. Он был раненым зверем, ощерившимся на нее, потому что она посмела подойти к нему слишком близко.

Но у Лэйкен тоже была свободная воля. И она не собиралась позволять ему этого.

— Ты одинок, Марк, — окликнула она его. — Признай это. Ты одинокий человек.

Он пожал плечами:

— Ну и что?

— Почему ты так упорно за это держишься? Одиночество было твоим верным товарищем тридцать семь лет. Тебе не нужно беспокоиться о том, что оно тебя покинет. Оно всегда будет с тобой.