Кейт Грин - Падающая звезда

«Ты проходишь по площади в Санта-Фе и чувствуешь, что кто-то снова идет за тобой следом. Звуки шагов точно совпадают с твоими, когда ты пересекаешь середину площади. Ты медленно оборачиваешься. Со стороны может показаться, что ты оборачиваешься беспечно и лениво. Но в тебе все напряжено. Ты точно знаешь; что сегодня обязательно поймешь – кто он.

Ты останавливаешься, сосредоточенно и внимательно вглядываясь в окружающее. Индейцы возле Дворца Правительства торгуют серебром и бирюзой. Вороны летают над площадью, машут черными глянцевитыми крыльями. Арки дверных проемов черны и непроницаемы.

Он прямо позади тебя, всего в пятидесяти футах. Может, он притворяется, что изучает туристскую карту? Или делает вид, что любуется ярко-зелеными зарослями сосен на склонах желто-красных холмов? А может быть, он читает книжку на скамейке, вон там?

Ты никогда не можешь с уверенностью сказать, что это – он. Он только дает понять, что следит за тобой. Но никогда не обнаруживает себя.

Нет.

Ты явно чувствуешь его присутствие. Нет ничего более явного – он всегда идет следом за тобой по пятам. Ты можешь только обернуться и взглянуть ему в лицо. Но ты – боишься.

То же самое происходит, когда ты мчишься по улицам в автомобиле. Он едет за тобой, куда бы ты ни направилась, в машине, взятой напрокат. Причем, автомобили он меняет каждый день. А тебе остается лишь глядеть в зеркало заднего обзора. Он рядом. Это ясно, как Божий день. Так не пойдет.

Кроме того, я стремлюсь к следующему: ты прекрасно знаешь, что за тобой наблюдают. У тебя есть доказательства, которые ты можешь представить полиции. Но ты никогда не видела конкретного человека. Ты не сможешь опознать его среди других. Ты стала сверхподозрительной, оглядываешься через плечо. Пристально осматриваешься даже на вечеринках, вглядываешься тревожно в переполненную гостями, полуосвещенную комнату. И когда работаешь… Особенно, когда работаешь…

Итак, ты на съемочной площадке. Последние штрихи гримера, ты выходишь вперед, становишься перед камерой. Выслушиваешь последние указания режиссера о том, как сыграть сцену. И снова ты остаешься в свете прожекторов, и ты знаешь… Ты знаешь, что он здесь наблюдает за тобой. Но кто он? Все смотрят на тебя. В этом и состоит твоя работа, чтобы на тебя смотрели. Значит, он должен действовать специфичнее.

Как он дает знать о себе? Так, чтобы ты никогда не была уверена, что это не шизофрения, что ты ничего не придумываешь. Но ты постоянно должна чувствовать эту хрупкую грань между вымыслом и реальностью, готовую разрушиться в любую минуту.

Моя идея такова: он каким-то конкретным образом дает тебе знать, что наблюдает за тобой. В самые интимные моменты он фотографирует тебя через телеобъектив. А потом присылает тебе твои увеличенные фото. Он может в письме точно описать, что ты делаешь в эту минуту. Настолько точно, что и сомневаться невозможно – он видел все. Возможно, для него это лучший вариант: просто рассказывать тебе о тебе.

Но когда ты оборачиваешься или внимательно осматриваешься, ты снова никого не замечаешь.

Поэтому, где бы и с кем ты ни была, тебя всегда сопровождает страх неотвратимости. И ты чувствуешь страх. Когда тебе страшно, ты гениальна».

Ей стало не по себе еще до того, как она испугалась, до того, как прозвучали выстрелы. Возможно, это случилось из-за пустынности темной дороги, или из-за иссиня-черной ночи с отблесками огней Санта-Фе на горизонте. Грузовик-пикап обогнал ее, она нажала на педаль тормоза, чтобы успеть вписаться в крутой вираж.

Это было не предчувствие, а скорее, ощущение близкой опасности. Она почувствовала тревогу три дня назад, уезжая из Лос-Анджелеса. Потом, когда она поселилась на ранчо Леонарда, тревога усилилась. Сердце вздрагивало и неровно билось от подозрения, что кто-то скрывается неподалеку. Когда она рассказала об этом Леонарду, он ответил:

– Прекрасно. Это в тебе оживает сценарий. Хороший знак.

Она не считала это хорошим знаком. Когда страх переполнил ее, она взглянула в зеркало заднего обзора на черноту гор Сандла на фоне темного неба, выключила магнитофон, глубоко вздохнула и громко произнесла свое имя:

– Ния! – словно выбранилась, как сделала бы ее мать, будь она здесь: «Ну-ну. Успокойся. Ты всегда выдумываешь что-то невообразимое».

Казалось, звук выстрела донесся от ближнего холма – легкий хлопок, больше похожий на отголосок, чем на выстрел. Сначала она подумала, что лопнула шина. Прозвучал второй хлопок, переднее стекло покрылось трещинами, посыпались мелкие осколки.