Мэри Берчелл - Ожидание счастья

— Помочь тебе распаковывать вещи? — предложила Одри.

— Если хочешь. Вещей не особо много, но я буду только рада, если ты составишь мне компанию. — Элисон и вправду обрадовалась, что девочка отправится с ней. Она чувствовала, как страх и одиночество затягивают ее, и общество Одри было очень кстати.

Когда все было разложено по своим местам, Одри побежала в детскую поиграть с братом в шашки. Элисон села на край кровати и уставилась в окно.

Надо совсем выжить из ума, чтобы пойти на эту вечеринку, говорила она сама себе. Тетя Лидия ясно дала понять, что это весьма нежелательно, да и Розали тоже будет не в восторге.

Лучше уж быть послушной девочкой и тихонечко отправиться в кроватку, с первого дня занять то положение в доме, на которое открыто указала ей тетя. В конце концов, ее и так приютили из милости. Наверное, тетя Лидия напрочь позабыла о тех временах, когда сама пришла к ним в дом без гроша в кармане и что мамина семья без звука тут же приняла ее в свое лоно.

Но с другой стороны, дядя Теодор прав — сейчас самое время развлекаться, а до сего дня у нее почти не было такой возможности.

Может, Элисон и чувствовала себя одинокой, несчастной и брошенной на произвол судьбы, но ей ужасно хотелось пойти вниз.

Да и что в том плохого? Одним человеком больше, одним меньше — какая разница? Неправильно это — в первый день приезда домой весь вечер провести в своей комнате, когда есть такая прекрасная возможность развеяться. Ведь она два года безвылазно проторчала в стенах школы.

— Решено, я иду, — сказала она вслух сама себе. — Да и дядя Теодор удивился бы, останься я здесь.

Элисон принялась одеваться, мысленно подогревая свой энтузиазм, а когда уже была готова спуститься, остановилась перед зеркалом поглядеть, что получилось.

В неярком свете комната казалась фоном старинной картины, да и сама она в своем простом белом платье словно сошла со средневекового полотна. Длинные светлые волосы и детская челка только усиливали этот эффект.

Да уж, наряд, в котором она получала первую премию по английской литературе и вторую по истории Европы, что-то не очень подходил даже для столь небольшой столичной вечеринки.

— Мне все равно. Я иду, — упорно проговорила Элисон и спустилась вниз.

Слуга дружески сообщил ей, что «мадам в длинной гостиной», и указал рукой на дверь.

«Длинная — весьма подходящее определение для этой комнаты», — подумала Элисон, стоя на пороге и глядя на тетю Лидию, находившуюся в дальнем конце зала. Она была сама элегантность, и Элисон не могла не признать, что ей никогда в жизни не доводилось видеть столь шикарного вечернего платья.

Девушка в коротеньком бледно-голубом платье, манерно облокотившаяся о каминную полку, должно быть, и была ее кузина Розали.

При виде племянницы тетя невольно вскрикнула, а Розали повернула голову. Элисон увидела, что глаза ее того же бледно-голубого цвета, что и платье, а темно-каштановые с бронзовым отливом кудри небрежно заколоты на макушке. Красотка даже не удосужилась поздороваться с двоюродной сестрой, а мать ехидно поинтересовалась:

— Это все, что у тебя есть, Элисон?

Девушка покраснела и ответила «да».

— Бог ты мой! — вырвалось у тетушки, как будто это было уже слишком и терпению ее пришел конец.

— И что не так с моим платьем?

— Ничего, — открыла рот Розали. — Совершенно ничего, кроме того, что оно смахивает на ночную рубашку.

Неловкость Элисон внезапно трансформировалась в слепую ярость.

— Спасибо. Полагаю, это «Милой Элисон с любовью от кузины Розали»?

— Не ссорьтесь, девочки, — безразличным тоном проговорила Лидия. — Платье и вправду — просто кошмар, но, по крайней мере… — Она пожала плечами.

— По крайней мере, ясно, кто тут бедный родственник, вы это хотели сказать? — не сдержалась Элисон, которая никак не могла взять себя в руки.

— Но ведь так оно и есть! — Розали оглядела ее с ног до головы. — Кому нужны бедные родственники? Вечно таскаются за тобой повсюду и путаются под ногами.

— Замолчи, Розали, — бросила мать.

Элисон понимала, что не ей в подобных спорах тягаться с Розали, и на глазах у нее выступили слезы ярости и бессилия. Она уже повернулась было, чтобы уйти, вернуться к себе, но тут появились первые гости, и это стало невозможным.

Элисон не помнила, что отвечала на вскользь брошенные приветствия. Каждый раз тетя снисходительно повторяла: «Это моя племянница Элисон, только что со школьной скамьи», и после этого у всех отпадало всяческое желание поближе познакомиться с новоявленной родственницей.