Нора Робертс - Опасные тайны

Не повезло…

Жокеи один за другим прошли в весовую. Вместе со снаряжением каждый из них должен был весить сто двадцать шесть фунтов, не больше и не меньше. Рено ступил на весы одним из первых, бросил взгляд на шкалу и, улыбнувшись, уступил место следующему. Часы, проведенные в парной, сделали свое дело. Через несколько минут разодетые в яркие шелковые костюмы жокеи были уже в паддоке.

Период мучительного ожидания подошел к концу. Зрители на трибунах заволновались и зашумели. Особенно громко галдели завсегдатаи центральной площадки — многие из них тайком пронесли с собой спиртное, спрятанное в выдолбленных буханках хлеба или бумажных пакетах.

Табло тотализатора то и дело мигало, показывало новые и новые цифры, и очереди у касс превратились в волнующуюся, бурлящую толпу.

Семнадцать пятнадцать. Тренеры седлали скакунов, а в паддоке появились пони с заплетенными в косу хвостами и с увитыми цветами гривами. Им предстояло выводить чемпионов на старт. На небе не было ни облачка, но дышать было совершенно нечем — казалось, нервное напряжение обрело реальный физический вес и давит на грудь.

— Вперед не рвись, — давал Моисей последние наставления Рено. — Пусть до первого поворота пейс (1П е й с — скорость движения группы лошадей, участвующих в скачке) задает кентуккиец. Горди прекрасно себя чувствует в группе.

— Он у нас такой, — согласился Рено. — Умеет выскользнуть из любой толкучки.

Его голос звучал спокойно, почти небрежно, (но на шелку одежды уже проступили темные пятна пота.

— И говори с ним, говори. Если ты его как следует попросишь, он ничего не пожалеет ради тебя.

Рено кивнул, стараясь удержать на губах задиристую, самоуверенную улыбку. Слишком много борьбы вмещали эти две короткие минуты.

— По коням! — прозвучала команда. Услышав объявление судьи, Моисей хлопнул

Рено по спине, а потом подсадил в седло. Из паддока на дорожку вел узкий закрытый коридор, по которому всадники должны были проехать в сопровождении пони.

— Готова? — Наоми сжала руку Келси.

— Да. — Келси набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула. — Да…

— Я тоже. — Но, не успев сделать и двух шагов, Наоми вдруг остановилась. — Погоди, я сейчас.

Как была, в элегантном красном костюме, с ниткой жемчуга на шее, она ринулась через паддок и, громко смеясь, обняла Моисея за шею и крепко поцеловала.

— Наоми!.. — От гордости и смущения Моисей покраснел, как школьник, которого застигли, когда он щипал свою соседку по парте, и с трудом освободился от объятий Наоми. — Что с тобой? Здесь же…

— … Люди смотрят, — закончила Наоми и снова поцеловала его. — Пропадай твоя репутация, Мо!

Все еще смеясь, она вернулась к Келси.

— Вот теперь все в порядке, — выдохнула она удовлетворенно. — И никаких вопросов!

Келси, одновременно смущенная и искренне тронутая, прибавила шаг и пошла рядом с матерью.

— В самом деле? — неуверенно спросила она.

— Мы спорим об этом дольше, чем я в состоянии припомнить, — пояснила Наоми. — Мо не хотел афишировать наши отношения потому, что ему казалось, что это не пристало женщине моего положения.

Говоря это, она энергично тряхнула головой, отбрасывая назад волосы. Господи, какой же молодой, свободной и неправдоподобно счастливой она чувствовала себя в эти минуты!

— Мужская гордость, и ничего больше. Та самая, которую все они носят в штанах!

Келси не сдержалась и фыркнула.

— Почему бы тебе просто не выйти за него замуж?

— Он никогда меня об этом не просил. А у меня, наверное, слишком много женской гордости, чтобы предложить это самой. Кстати, о мужчинах, — прибавила она, заметив направляющегося к ним Гейба. — Скажу тебе, пока он не слышит: вот еще один превосходный образчик этой породы.

— Да, у него есть что-то такое в глазах, — смущенно промямлила Келси, но потом осмелела: — И в линии губ. И в очертаниях скул.

Она озорно улыбнулась и добавила:

— И, конечно, у него невероятно красивая, маленькая, мускулистая задница!

— Я заметила, — хихикнула Наоми. — То, что по возрасту я гожусь ему в матери, еще не означает, что я ничего не вижу.

— Милые дамы. — Гейб подошел вплотную и церемонно наклонил голову. — Не будете ли вы любезны рассказать мне, что вас так развеселило?

Наоми и Келси переглянулись и дружно покачали головами.

— Нет, не будем.

Потом они обе взяли Гейба под руки и, под бравурные звуки «О дом мой, Кентукки», зашагали к своим местам на трибуне.