Итак, с тех пор прошло два года. Ева не плакала по Марку со дня его смерти, но сейчас слезы обильно струились из ее глаз…
О ком она плакала? О Марке ли, подарившем ей любовь и чувство безопасности, уверенности в этом мире, или же о Дэвиде, теперь для нее потерянном? А может быть, это были слезы жалости к себе, такой молодой, красивой, и яркой, и имевшей все, что только можно пожелать, а в сущности же — ничего?
— Питер, зайчик, я уже все перепробовала — йогу, поток сознания, проработку прошлых ошибок по твоей системе — и не в состоянии изгнать его.
«Почему, интересно, — подумала в этот момент Ева, — я всегда стараюсь говорить как Питер, когда он рядом?»
Сейчас Ева была само ожидание. Вот сию минуту Питер щелкнет пальцами, разбудит ее, выведет из гипнотического состояния и окажется, что разрыв с Дэвидом всего лишь ночной кошмар, страшный сон под утро.
С Питером они встретились в субботу вечером за столиком одного из тех странных ресторанчиков, которые так любил Питер и где, по мнению Евы, было гнусно все, кроме пищи.
Питер театрально вздохнул и осуждающе покачал головой в ответ на ее слова, но Ева почувствовала, как под столом его рука коснулась ее колена, потом поползла вверх и легла на бедро. Питер любил такие прикосновения, особенно в публичных местах, и она почти всегда это позволяла, потому что и сама испытывала от этого странное возбуждение.
— Я уже говорил, дражайшая моя Ева, что деньги с тебя я беру только за сеанс психоанализа, но трахаюсь я бесплатно, так что сегодня ты вольна выбирать.
— Хватит с меня твоих советов, Питер. Погоди, скоро я сама начну требовать от тебя гонорары. Почему бы нам не превратить историю моего любовного бреда во что-нибудь сногсшибательное? Я, например, могу произносить голоском пай-девочки самые мерзкие непристойности, какие только знаю, а ты запишешь все это на свой крохотный магнитофонах — получится настоящая «бомба», уверяю тебя.
Питер перегнулся через столик, делая вид, что старается заглянуть ей в глаза, а сам в это время кончиками пальцев начал сильно и нежно массировать верхнюю часть ее бедер, стараясь размягчить ее скованную, напряженную плоть. Его настойчивость была вознаграждена, и Ева, легонько вздохнув, расслабила тело.
— Умненькая Ева. Она всегда говорит то, что надо, и в нужное время. Давай-ка покинем этот шикарный ресторан, поедем ко мне домой и займемся любовью.
— Гм… А там мне дадут поговорить?
— Сначала сношаться, дорогая. Все разговоры после.
В ту ночь Ева впервые наговорила на пленку то, что она впоследствии назвала «Записи Питера». Это была сознательная уступка Питеру, поскольку она так нуждалась хоть в какой-то помощи, а часто ходить в клинику к такому маститому психиатру, как он, ей было не по средствам. Впрочем, какие бы причины для игр подобного рода ни выдвигало ее услужливое подсознание, приходилось соглашаться с тем неоспоримым фактом, что сам процесс фиксации на пленку их с Питером любовных отношений вызывал у нее то чуточку извращенное возбуждение, которое она испытывала, когда Питер во время обеда в ресторане забирался ей под юбку.
Питер терпеть не мог слово «трахаться».
— Это похоже на термин из сферы механики, моя дорогая, — говаривал он, — но ты не машина, и я не машина. Пожалуй, «сношаться» звучит несколько человечнее, ты не находишь?
Питер и в постели был неплох. Очень сосредоточенный на собственных ощущениях, он тем не менее никогда не забывал и о Еве, и она получала свое сполна. Но он хотел, чтобы Ева в постели говорила непристойности, да еще предлагал записывать все это на магнитофон. До последнего времени она отказывалась от записи — с какой это стати она должна увековечивать на пленке свои вскрики, возгласы и прерывистое дыхание?
По крайней мере, он ей честно рассказал о своей коллекции порнографических магнитофонных лент, а в последний раз, прежде чем они легли, сообщил, что магнитофон включен.
— Слушай, Питер, что ты делаешь со всеми этими записями? Ты что, снова их заводишь, когда остаешься один? И забавляешься со своей пипкой, слушая все это?
— Я — аналитик, Ева, — укоризненно говорил он. — Настанет день, и я создам из подобных записей своего рода коллаж, склейку, куда войдут голоса всех женщин, с которыми я имел близкие отношения. У каждого человека есть свое тайное желание, так вот, мое выглядит таким образом.
Ева не могла удержаться от смеха. Какой все-таки Питер душка! В сущности, он всегда ей по-своему нравился. Он был честен, не затруднял себя притворством, а поскольку она не являлась одной из его светских пациенток, никогда с ней особенно не миндальничал. И вот сегодня, наконец» Ева решилась проделать то, на чем всегда настаивал Питер. Сыграть в эту странную игру. А почему бы и нет? Может быть, в один прекрасный день Питер прокрутит эту запись Дэвиду. Вдруг это заставит Дэвида поревновать? Она почему-то была уверена, что Дэвид ее ревнует и все еще интересуется ее поступками. И, помимо всего прочего, записывая себя на пленку, Ева сознавала, что делает это и для себя тоже. Ведь могло же случиться так, что, прослушав пленку в следующий раз, она, в конце концов, доберется до причин своего уныния. Так сказать, терапия в стиле доктора Петри…
Читать дальше