Розмари Роджерс: Обнаженные чувства

Ну кто бы мог устоять перед таким мужчиной, как Дэвид, — нежным, обаятельным, страстным и знающим все на свете! Его родители погибли в автомобильной катастрофе четыре года назад, возложив на Дэвида заботы по воспитанию трех младших сестер и братьев. Семнадцатилетняя Фрэнси была хороша и знала о жизни больше, чем полагалось в ее возрасте. Рику было тринадцать, и он являл собой тип обычного, помешанного на бейсболе подростка. Еще была Лайза, которой исполнилось только семь. Она страдала немотой. Она перестала говорить с того самого момента, когда погибли ее родители. Дэвид сразу же подчеркнул, что психически она совершенно нормальна, просто смерть родителей оказалась для нее слишком большим ударом. Она ходила к врачу, который учил ее говорить заново, и, по его словам, делала успехи. Больше всего Лайза нуждалась в заботе и ласке, ей был нужен такой человек, который бы вставал ночью к ее кроватке, читал бы сказки перед сном. Однажды Ева сказала об этом Дэвиду, но он только посмеялся.

— Так вот почему ты уделяешь ей все свое внимание! Ты просто прирожденная мать, Ева, несмотря на твое обличье деловой женщины.

Он никогда не заговаривал с ней о женитьбе. Но тогда она думала, что такой день придет. Когда они оба будут к этому готовы. Какая же она глупая! Теперь этот день уже не придет никогда.

К черту Дэвида — уж больно он скор на выводы. В эту минуту Ева поймала себя на мысли, что она, пожалуй, больше скучает по Лайзе, чем по Дэвиду. Девочка только-только начала приоткрываться перед ней.

Лайза была по возрасту такой же, как и ее сестра Пэтти, которая плакала, когда Ева ушла из дому после душераздирающей ссоры с отцом. Как и Лайза, Ева в семилетнем возрасте обладала худыми длинными ногами и густой копной волос.

— Ох уж эти волосы! — постоянно жаловалась ее мать. — Дорогая, с ними нужно что-нибудь сделать. Заплети косу или стяни резинкой на затылке. Они постоянно лезут в глаза и скрывают твое хорошенькое личико.

Ее волосы были ее убежищем от всего мира. Она специально отращивала их до неимоверной длины, чтобы прятаться в этом лесу от всех злых великанов, населявших ее детство, и особенно от отца с его тяжелой рукой и громыхающим голосом. Он устроил жуткий тарарам, когда она, закончив местную школу, внезапно сообщила, что собирается поступать в колледж. Даже мать была не в состоянии понять этого.

— Дорогая, ну зачем тебе этот колледж? У Аллена Харви такая хорошая работа, к тому же он со временем унаследует магазин своего отца…

— Мама, я не собираюсь замуж за Аллена! Господи, да неужели из-за того, что я несколько раз с ним встречалась…

— Мы выбьем из тебя эту дурь! — Крупная вена запульсировала на лбу отца, а по тому, как он потирал ладонь о штаны, она догадалась, что его прямо-таки подмывает отвесить ей хорошую оплеуху, что он, впрочем, и сделал бы без малейших колебаний несколько лет назад. — А теперь слушай внимательно. Колледжи вообще дрянная штука, но тот, что ты выбрала для себя — Беркли, — какой-то притон, где собираются все эти поганые радикалы. Постоянные беспорядки, вечные протесты и демонстрации. Да никогда моя дочь, говорю я тебе…

— Пап, я хочу заниматься политическими науками и еще, возможно, журналистикой. Беркли — один из лучших у нас университетов; я получила стипендию, так что тебе не придется меня содержать. Я всего-навсего буду учиться, а не предаваться порокам и грехам!

— А вот я как раз в этом не уверен, особенно после того, что я наслушался об этом заведении!

Скандалы и ругань продолжались до того самого дня, когда Ева, наконец, окончательно покинула отчий кров, сопровождаемая громогласным напутствием отца, из которого было ясно, что рассчитывать на помощь семьи ей больше не приходится и поскольку семья так мало для нее значит, то возвращением к родным пенатам она может себя не затруднять. Но она победила! Впервые в жизни она вступила в бой за себя и выиграла. Впервые в жизни она ощутила себя совершенно свободной. К этому времени худоба превратилась в стройность и во всех нужных местах появились очаровательные выпуклости. Ее волосы, по-прежнему длинные, были ухожены и приобрели оттенок цвета темной меди. «Тощая малютка Ева» расцвела и стала по-настоящему красивой, но внутри осталась робкой и застенчивой и даже слегка напуганной новым окружением и постоянными сомнениями на свой счет. Ева выбрала университет Беркли главным образом потому, что он в те дни был символом той свободы, которая, по ее мнению, была ей столь необходима. Свободы думать и говорить все, что заблагорассудится, не ходить в церковь, трахаться, если бы она того захотела, хотя вряд ли бы тогда она решилась употребить это слово. В конце концов она обнаружила, что занятия в университете, временная работа, на которую она была вынуждена устроиться, и тщательная подготовка домашних заданий, так как нужно получать самые высокие баллы, чтобы не лишиться стипендии, совершенно не оставляли времени ни на что другое, не говоря уже о свиданиях. Когда все-таки редкие встречи с мальчиками происходили, она пришла к выводу, что им от нее нужно только одно. Она же еще не достигла той стадии раскрепощения, чтобы заводить случайные интрижки, и к тому же у нее не хватило бы смелости признаться хоть кому-нибудь, что в свои восемнадцать лет она все еще девственница. С ней не происходило ровным счетом ничего и, казалось, не произойдет никогда. Училась она прекрасно и обнаружила в себе склонность к писательству. В один прекрасный день решила сосредоточить все усилия на журналистике. А потом, когда она уже заканчивала второй курс, с ней случилось все сразу. Умер отец — он так ни разу больше не заговорил с ней с тех пор, как она ушла из дому, — и матери потребовалась помощь. Ева начала подумывать о том, что университет придется покинуть и найти себе какую-нибудь работу. Вот только что она умела делать? В тот год журнал «Хороший вкус» решил опубликовать ряд статей под названием «Неизвестные красотки американских колледжей», и фотограф журнала, делавший снимки в библиотеке в один из дождливых дней, открыл для себя Еву. Редактор отдела мод «Хорошего вкуса» занялся «отделкой» Евы, научил ее пользоваться косметикой и эффектно одеваться, но в настоящую красавицу ее превратил тот самый фотограф, Фил Мецгер.