Татьяна Бочарова - Мой суженый, мой ряженый

Женя накормила Ксенофонта и поехала в больницу. Она провела там почти весь день до самого вечера. Вернулась домой, выпила чаю и легла спать.

День за днем тянулась неделя. Жене казалось, что время застыло на одной точке. Каждый ее визит в больницу начинался с вопроса лечащему врачу: лучше ли матери? Врач отвечал уклончиво, что пока рано что-либо говорить, нужно подождать и посмотреть. Женя шла в палату, вынимала из сумки и клала в холодильник сок, молочные продукты и фрукты, затем садилась на стул возле кровати, брала мать за руку. Они тихо разговаривали, не касаясь болезненной темы.

Домой Женя возвращалась лишь ночевать. Один раз она съездила в институт и встретила там Григорянца. Тот подозвал ее и мягко проговорил:

— Женя, что вы думаете насчет защиты диплома?

— Ничего, — ответила она.

— Но вы же рассорились с профессором.

— Да, это так.

— Значит, вам надо найти другого руководителя. — Григорянц смотрел на нее испытующе.

— Вы можете взять меня к себе? — спросила Женя.

— Сожалею. У меня все часы заняты.

— Что же тогда делать?

— Идите к Людмиле Ивановне. У нее есть свободное время. Конечно, — Григорянц лукаво улыбнулся, — конечно, она будет руководить вами чисто формально. Вряд ли вы сможете почерпнуть для себя что-то полезное. Но, тем не менее, формальности необходимо соблюсти. Это распоряжение декана.

— Хорошо. — Женя кивнула. — Я поняла.

В тот же день она отыскала Перегудову.

— Я не знаю, что там за история вышла у вас с Николай Николаичем, — сказала та. — И не хочу вникать во все это. Можете приходить ко мне по четвергам, показывать, что сочтете необходимым. Я считаю, что ваша работа готова и не требует никаких дополнений.

— Спасибо, — поблагодарила ее Женя.

Дома она зачеркнула в календаре еще одно число. До приезда ребят оставалось пять дней. Назавтра матери делали анализы, и все утро у Жени оказалось свободным. Она подумала и решила съездить — навестить Зинаиду.

Та долго не открывала на звонок. Так долго, что Женя решила, что ее нет дома. Она уже хотела спускаться вниз, как неожиданно за дверью послышались шаги. Щелкнул замок. В нос шибанул позабытый уже запах хлорки.

— Это ты? — Зинаида стояла на пороге и улыбалась. Ее жидкие, бесцветные волосы, всегда собранные на затылке, сейчас были распущены, и в них пестрела кокетливая заколка в виде бабочки. На губах алела помада.

— Я, — сказала Женя, с удивлением отмечая перемены в Зинаидином облике. — Вот, пришла вас проведать. Женька ведь уехал.

— Уехал, — подтвердила Зинаида. — Ты заходи. Только сразу переобувайся, а то я недавно убирала.

Женя кивнула, сняла уличные туфли и остановилась посреди прихожей, не зная, куда идти. Поколебавшись, она двинулась в кухню, но Зинаида остановила ее, схватив за рукав.

— Там тоже вымыто. Идем лучше ко мне.

Ее комната оказалась еще меньше Женькиной. В ней стояла старомодная кровать с металлическими шишечками, очень пышная, покрытая каким-то чересчур цветастым, цыганского пошиба, покрывалом. В углу приткнулась немецкая швейная машинка. Почти всю стену напротив двери занимал гигантский шифоньер с большим количеством створок. Женя глянула на другую стену и невольно вздрогнула: там, прямо по центру, висела застекленная фотография в добротной, полированной рамке. Со снимка на нее смотрел Женька. Непривычно веселый, даже игривый. В следующий момент она поняла, что это вовсе не Женька, а Столбовой в молодости. Именно про эту фотографию, видимо, говорил ей Женька тогда, в сквере. Сходство было таким невероятным, что Женя даже зажмурилась. Потом осторожно открыла глаза.

Зинаида наблюдала за ней, цепко перехватив направление ее взгляда.

— Нравится? — в ее голосе отчетливо слышались восхищение и гордость, граничащие с благоговением.

— Да, — ответила Женя. Помолчала немного и осторожно прибавила. — А это кто?

— Коля, — с детским простодушием произнесла Зинаида. — Мой муж.

— Он приходит к вам?

— Конечно. Вот только вчера был.

— Вчера? — Женя, наконец, поняла причину праздничного Зинаидиного вида.

Вот, значит, в чем дело. Столбовой, пользуясь тем, что Женька уехал, решил навестить его мать. Никак совесть заела. Давненько он здесь не появлялся, во всяком случае — с Нового года, это точно.

— Ты сядь, — пригласила Зинаида и подсунула Жене старый стул с жесткой спинкой. — Хочешь, я тебе еще карточек дам?

— Хочу.

Зинаида порылась в шифоньере и вытащила альбом, наподобие того, который показывал ей Женька, но только в два раза толще.