Сынзиана Поп - Серенада на трубе

Метафора делает мысль автора осязаемой, уводит ее от элементарности, дает эмоциональную глубину. Читателя захватывает это неперебродившее буйство метафоры, которая разрастается подчас до невероятных размеров, чтобы жить своей особой жизнью, не подвластной житейской логике. В мире фантазии, щедрой и красочной, как детский рисунок, логика особая. Здесь солнце можно спрятать в карман или таскать за собой по городу, как «Пиноккио на веревочке», а короткие, уродливо остриженные волосы возьмут вдруг да и превратятся в рыжий «хвост кометы» и будут следовать за героиней, как «прирученная змея». Сочная и густая живопись такого рисунка зрима, почти материальна, «В два часа город ел. Весь город. Волны, волны влекущих запахов изливались сквозь занавешенные окна кухонь… я плавала в соусах — белых и чесночных, проходила сквозь горы битков и наконец остановилась — из окна вытекал суп с помидорами. И скользили макароны с маслом».

Иногда, правда, доверившись неуемной своей фантазии, писательница перегружает повествование гротеском и гиперболой. Блуждая по городу в своих отчаянных поисках человечности, героиня вновь и вновь наталкивается на знакомые до отвращения картины: и здесь царят тупость, обжорство, трусость. В кафе, например, она встречает деревенских балбесов, жадно пожирающих одно пирожное на двоих. Вместо лица у них «толстая мясная вуаль», за которой спрятались человеческие черты. В этом перехлесте фантазии таится опасность: метафора порой требует расшифровки. По таких мест в книге немного, и не в них ее достоинства.

Фантастическая оболочка, в которую облечены мечты героини, лишь подчеркивает беспощадный реализм образов, схваченных острым взглядом современного художника. Стоит только принять эту условность, как перестаешь ее замечать. Многоплановая композиция, частая перемена изобразительных ракурсов, приключенческая напряженность сюжета создают стилевое многообразие книги.

Писательница ироническая и лиричная, безудержная фантазерка и трезвый реалист, Сынзиана Поп в своей книге утверждает обреченность всего, что враждебно человеческому счастью.

Е. Азерникова

Тапочки (франц.).

Скажи мне (франц.).

Эти прекрасные тапочки (франц.).

Прошу (венг).

Я не барышня (венг.).

От французского mes enfants — дети мои.

Идиотка! (франц.)

Не знаю, госпожа (венг.).

О боже (венг.).

Добрый день, дети! (франц.).

О боже мой! (франц.).

Ну, еще раз (франц.).

Что вы сказали? (франц.).

Хорошо… но… (франц.).

Извините, мадам, я забыла, что пора пить кофе (искаж. франц.).

Пойди, пойди сюда! (франц.).

Итак… (франц.).

Который час? (франц.).

Четыре часа (франц.).

Очень хорошо (франц.).

А сейчас? (франц.).

Десять минут пятого (франц.).

Еще раз. Как тебя зовут? (франц.).

Как? Как вы сказали? (франц.).

Меня зовут… вот (франц.).

До свидания (франц.).

Очень хорошо, очень хорошо (франц.).

Отлично (франц.).

Она очень быстро делает успехи (франц.).

Нет (франц.).

О, мама, зачем? (франц.).

Действительно (франц.).

Комедия окончена (итал.).

Жить в опасности (итал.).

Добрый день (нем.).

Что такое, дитя мое? (нем.).

Конец (нем.).

Интонаций (нем.).

Вечеринка (нем.).

Великолепно, Элла, еще раз (нем.).

Отправляйся к своей прабабушке (нем.).

«Женщина, вино и песня» (нем.).

«Быки и тореадоры» (исп.).

«Маленькая ночная серенада» Моцарта.