Dок Берг - Нахальное минирование

Было тревожно, видимость, правда была неплохой – километра на полтора, а засаду прикрывал сначала редкий кустарничек, а потом уже и лес, но каждый понимал отлично – для танков немецких эти полтора километра проехать – пара минут всего. Много ли успеешь за такое время? И потому все лихорадочно торопились, а когда над дорогой низко просквозил на бреющем немецкий самолет – желтое брюхо, черные кресты, совсем засуетились, как только он скрылся. Маскировка ли помогла, или такой мизер, как три танчика, не привлекли внимания летчика – но прошел немец без стрельбы. А страха прибавилось!

Еще капитан успел приказать, чтоб с башен Т-26 пулеметы сняли и отдали один с дисками пехотинцам, как на переделе видимости бойко вывалились, волоча за собой пыльный шлейф несколько объектов. Почему-то Димке показалось, что они крупноваты для мотоциклов и едут медленнее. Нырнул в башню, закрутил маховики пушки, ловя прицелом дорогу.

Не ошибся. На этот раз судьба приготовила сюрприз – серые танки шли без мотоциклистов. Пять штук. Последний – покрупнее и башня по центру, а у тех, что передними прут, башенка спихнута в сторону, влево, как и у Т-26. Тут Димка вспомнил про БТР, поводил жалом пушки, но не нашел ничего, кроме здоровенного серого грузовика в конце короткой колонны.

— Что там? — взволнованно спросил башенный стрелок. Он-то нихрена не видел.

— Танки. Пять штук. Значит, как договорились – я стреляю, ты еще один осколочный, потом бронебойные… — сквозь зубы приказал напрягшийся Димка, ведя прицелом головной танк. В голове пронеслось зазубренное в училище: "… если силуэт танка закрывает весь промежуток между рисками, то до танка примерно 200–300 метров. Если закрывается только половина промежутка, то 400–600 метров. Если примерно четверть, то 900-1100". Как положено молодому человеку – глянул как бы со стороны на себя, достойно ли выглядит? Вроде – вполне! Только почему-то между лопатками зачесалось сильно и не к месту. А потом вдруг вспомнил, что основная цель – не танки. Но БТРа нет? Сделал над собой усилие, стал ловить прицелом грузовик. Помогало, что тот был крупнее танков и торчал кабиной и тентом. Здоровенный, зараза!

Когда передний танк наскочил на мину, Еськов не заметил, но стройная колонна тут же рассыпалась. До того шли грамотной елочкой – передний танк пушечкой смотрит строго по курсу, следующий за ним целит влево, третий – вправо и так вперебивку. Готовы открыть огонь сразу и в любом направлении. А тут вроде как пыли стало больше и колонна мигом отработанно развернулась. То есть попыталась развернуться, потому как Димка со товарищи тоже был не пальцем делан!

Было очень больно, как никогда в жизни. И хотелось выключиться и потерять сознание. А дышать трудно, словно пробежал с грузом десяток километров. Вроде воздух – вот он – вокруг, но в себя его не втянуть, густой стал, тягучий, словно студень из желатина.

Убедить танкистов не кидаться опрокидью, а работать из засады по-егерски, может и не так картинно – кинематографически, зато куда как эффективнее – не получилось. Зря потратил силы и лекторский пыл. Этому молодому лейтенанту рассказ про парфянские стрелы и отступление Кутузова были до лампочки. По Уставу положено атаковать – вот и весь сказ. Второй лейтенант, парень явно восточной внешности, отмалчивался, глядел хмуро, но хоть не возражал. Пришлось давить командирским авторитетом. Не объяснять же мальчишкам этим, что кончится их атака на немецкий авангард быстро и плохо. Даже с ГПЗ справиться не удастся толком, а у немцев в основной группе авангарда и тяжелые танки вполне могут быть и обязательно будет противотанковая артиллерия, маленькие низенькие пушечки, которые дырявят советские танки с любого расстояния и под любым углом.

Слышал капитан, что сейчас наши выпускают уже такие машины, что от них снаряды немецкие отскакивают как горох от стенки, но все те танки, что видал пока – были легкобронированные, только чтоб пулю винтовочную остановить. И горелых, битых бронированных машин капитан насмотрелся уже вдосыт.

Помогло лейтенанта убедить только давление авторитетом, но этого было мало. Когда человек исполняет приказ из-под палки, не понимая его смысла – не то выходит. Надо, чтоб приказ был понят, и принят. Как свое чтобы. Тогда и исполнитель душу вложит. Это дорогого стоит. Как, как растолковать, что сам чувствовал?

Смешно, но сейчас Николаев почувствовал себя в шкуре Барклая де Толли, чей памятник видал в Ленинграде. Тот тоже отступал, выматывая Наполеона, а вся армия его за это терпеть не могла, драться рвалась вместе с горячим Багратионом. Того не понимая, что свежее европейское войско, втрое большее количеством, в решающем сражении размолотит разделенную на части русскую армию – а без армии делай со страной что хочешь, нет у страны защиты. Даже потом Барклаю это не простили – вроде и памятник поставили, ан знал Николаев от старших коллег, что если поглядеть на полководца с определенного места, выглядит тот срамно – словно с мужским органом торчащим, так скульптор маршальский жезл разместил охально. И точно, сам видел. Не поняли и не простили.