Виталий Дядицын - Всемирная спиртолитическая

Стояли минуту, ревели моторами, приценивались, выбирая себе противников. Наконец из задних рядов выехали вперед двое мотоциклистов, встали по обе стороны от горбатовского джипа с большими развевающимися на ветру знаменами. Одно — с огромной, во все полотнище, черной паучьей свастикой. На другом кроваво-красными аршинными буквами по черному фону надпись «Карбофос» и череп в немецкой каске со скрещенными шприцем и фаллоимитатором под ним.

— Знамя! — скомандовал батька возившемуся за его спиной со своим спартаковским флагом Каляну и, не дожидаясь, когда тот размотает до конца накрученную вокруг древка красную шелковую тряпицу, резким рывком бросил мотоцикл навстречу жаждущему драки противнику…

Звон мечей, рев движков, крики дерущихся, стоны раненых и умирающих — все смешалось в бешенном вихре кровавого моторизованного побоища. Предводительствуемые Чопиком мотобандиты начали теснить вдвое превосходивших их в живой силе и технике фашиков. В какой-то момент атаману показалось, что в сражении произошел перелом и близок уже момент, когда деморализованные байки, не выдержав дружного натиска его бойцов, обратятся в позорное бегство. Отчаянно матерясь и размахивая маузером, Ермаков бросился в самую гущу врагов, стремясь пробиться к застрявшему где-то в центре Горбатому. Он был уже в каком-то десятке метров от конкурента, уже ясно различал противные гнойные прыщи на его перекошенном страхом и ненавистью лице, когда неожиданно справа, из-за перелеска выскочили на предельной скорости два десятка мотоциклистов и с ходу ударили во фланг увлеченным боем с садомазохистами повстанцам. Ситуация мгновенно переменилась — торжествовавшие победу чопиковцы оказались в западне: слева — река, позади — широкий с обрывистыми краями овраг и наседающие с двух сторон враги. Паника мигом охватила повстанцев, ошеломленных внезапной атакой новой, неизвестной им банды и воспрявших духом байкеров.

Ломая ряды и бросая оружие, чопиковцы кинулись врассыпную, ища спасения в бегстве. Многие разбились, свалившись в овраг на своих мотоциклах, многие утонули, пытаясь вплавь перебраться через реку: упившиеся самогоном, обкуренные до невменяемости, они не могли преодолеть расстояние в десять с небольшим метров, отделявшее их от противоположного берега.

Только небольшой группе на четырех мотоциклах удалось с боем пробиться из окружения. Быстро разобравшийся в обстановке Чопик направил свою посеченную пулями и осколками машину против пришедших на помощь карбофосовцам бандюков. Его тут же окружили, намереваясь живьем взять в плен. Какой-то здоровенный детина наскочил на него сбоку и попытался стащить с седла, схватив рукой за подтяжки. Батька с удивлением узнал в напавшем на него злодее атамана банды фермеров-маководов Семена Коноплева по кличке Сеня Пых. С ним у мотобандитов был заключен договор о вооруженном нейтралитете, и его появление здесь неприятно поразило не ожидавшего такого подвоха батьку. Не раздумывая Чопик в упор выстрелил в гадливую, покрытую редкой рыжей растительностью Сенькину морду и ударил по газам. Обливаясь кровью, тот свалился под колеса своего реактивного командирского мотокультиватора. Остальные фермеры в ужасе расступились по сторонам, уступая дорогу страшному в своем неистовстве, забрызганному Сенькиными мозгами, с выпученными на лоб, бешено сверкавшими глазами и дико оскаленным перекошенным в яростном крике ртом атаману.

Выехав с поля, батька без остановки погнал мотоцикл по дороге, стараясь оторваться от погони. Пятьдесят километров гнались за ними посланные Горбатым отморозки. Чудом уцелевший от расправы Ермаков с остатками своей братвы укрылся в сарае у знакомого, работавшего под его крышей самогонщика. Весть о разгроме грозного атамана с быстротой молнии разлетелась по району, и все опущенные им когда-то конкуренты рыскали по дорогам и деревням, стараясь отыскать ненавистного чужака и расправиться с ним. Нужно было переждать, отлежаться, залечить раны, выйти из запоя. Десять дней товарищи сидели на одном месте, с надеждой ожидая появления кого-нибудь из своих уцелевших в последнем бою хлопцев. Днем отлеживались на сеновале; на ночь переходили в устроенный по соседству в дровяном сарае подпольный цех по разливу левой водки. Почуявший слабость попавшего в беду атамана, старик-самогонщик заставлял потерявших былой гонор мотобандитов отрабатывать кормежку и проживание.