Дмитрий Добродеев - Каирский синдром

Понимая, что больше не засну, подхожу к окну.

Мюнхен застыл в утреннем морозном тумане. Вдали виден силуэт Мариенкирхи. Немцы начинают заводить машины и разъезжаются кто куда. Тротуары чистят унылые турки. В воздухе запах кофе и свежих булочек.

Этот город засыпает в 10 вечера, а в 6 утра уже на ногах.

Здесь все нормально, размеренно, аккуратно.

Я в Германии уже 20 лет.

Люблю ли я свою новую жизнь? Не знаю. От Советского Союза меня отделяют горы времени.

Где я? Что я? Почему я здесь?

Хочется ущипнуть себя за ухо. Хочется вернуться к истокам, чтобы понять, почему вышло так.

Это непросто. Слишком длинная история. А в ее исходной точке — Египет.

Я вижу: Москва, 71-й год.

Но лучше сначала.

Хмурая, холодная столица СССР. У здания Главпура на Гоголевском бульваре топчется группа людей в кургузых пальтишках и шапках-ушанках. Курят «Яву», «Приму», «Север». Это советские военспецы. С ними я — 20-летний переводчик-арабист.

Нас грузят в автобус, везут в «Шереметьево», сажают на спецборт «Ил-18». Сопровождающий офицер пересчитывает всех по головам, дает отмашку:

— Команда в сборе, поехали!

Курс — Каир.

Ночное пространство вдоль Кавказа, Малой Азии, Средиземного моря — безлюдное и темное. Прощупываемое радарами дальнего слежения. Изломанная линия холодной войны. Где-то под крылом проплывают Турция, Кипр.

Я думаю, как все же надоела монотонная советская жизнь, водка с салатом оливье и бесконечные разговоры о духовном. Как хочется вырваться на древнюю землю Востока, о которой я знал лишь по книгам. Уж лучше слушать по утрам рев ишака, чем гимн Советского Союза…

А теперь помолчите, товарищи!

Приглушенно шумят турбины, самолет идет на снижение, в иллюминаторе возникают огни гигантского города.

Здравствуй, Каир!

Сходим с трапа. Все непривычно: аромат ночных трав, гортанные крики носильщиков, теплый ветер. Прямо на поле — короткая перекличка, погрузка в автобус и размещение в общежитии для советских специалистов — хабиров.

Многоэтажный дом в Наср-сити, на самой окраине Каира.

Обшарпанные чемоданы, пакеты. Все достают кипятильники. Фронтовой юмор, сто грамм и спартанские койки в в большой полупустой квартире.

Какого хрена занесло меня сюда? Их, спецов, манили сертификаты с желтой полосой, возможность пить спирт с мужиками вдали от опостылевших кастрюль. А я, двадцатилетний студент, чего ищу? Только экзотику Востока? А может, в душе я настоящий комсомолец и клюнул на уговоры пропагандистов из Главпура и «Десятки»?

Грузный, задубевший полковник Мосоликов отечески похлопал по плечу:

— Лети, сынок!

Я вытянулся:

— Служу Советскому Союзу!

И полетел.

Наутро яркое солнце ослепило, ошеломило. Я ходил по Наср-сити, забыв про своих спутников, про Главпур, про «Десятку» и про полковника Мосоликова, наблюдал за шумной арабской жизнью. Чувство жизни и, как ни странно, чувство свободы — после Москвы.

В 71-м мы были горды, охренительно горды, несмотря ни на что. Пик наивысшей гордости советских людей был именно тогда, в 71-м. Империя раправляла крылья, втягивала в орбиту далекие страны: Египет и Сирия, Вьетнам и Куба — все новые флажки на карте мира втыкал премудрый бровастый генерал в Генштабе, что на Гоголевском бульваре.

Арабистов стало — как нерезаных собак: особенно их много готовят в ВИИЯКА — Военном институте иностранных языков Красной армии. И все они должны нести благую весть арабским народам. Хабир — по-арабски — специалист, и все мы, включая переводчиков, были русскими хабирами — хобара рус.

Когда я учился в Институте восточных языков (ИВЯ) при МГУ, то не сомневался, что советская страна будет жить вечно. Что она при всей своей дубовости и архаичности будет прочно удерживать свое место в мире. Я мог планировать свою жизнь вплоть до глубокой старости — на подмосковной даче, с внуками на коленях и парткнижечкой в пронафталиненном пиджаке.

Но жизнь пошла совсем по другой колее.

Бедный, бедный Робин Крузо! Где ты был, как ты сюда попал? Долбаный хабир!

С того времени минуло почти 40 лет.

Снова лечу в Каир. Сейчас, в марте 2010-го, мои попутчики — пожилые немцы — в основном пенсионеры-полицейские.

Самолет вылетел из Франкфурта. Стоимость двухнедельного тура Karnak Travel немалая — две с половиной тысячи евро. Но мне поездку оплатила кафедра антропологии Мюнхенского университета. Я должен написать исследование. О чем — скажу позже.