Златослава Каменкович - Ночь без права сна

До отхода поезда оставались считанные минуты. Каринэ была задумчива и бледна. «Не захворала ли?» — маменька встревоженно коснулась лба.

— Я здорова, — ответила Каринэ, хотя внутренне изнемогала, как молоденькое деревцо под натиском буйных весенних вод.

Отец всегда лучше понимал Каринэ. Взяв ее за подбородок, он потрепал дочь по щеке и с теплой лаской в голосе сказал:

— Не надо переживать. Разлуки и встречи украшают жизнь.

Каринэ протянула руку Ярославу.

— Прощайте…

— Нет, до свидания, — высокий молодой блондин с гордой осанкой и открытым лицом удержал руку девушки. — Я буду всегда рад нашей встрече. Обещайте мне писать, не хочу бесследно исчезнуть из вашей памяти.

Если бы он знал… Если бы только знал, что творилось сейчас в сердце Каринэ! Но девушка, не поднимая глаз, проронила вполголоса:

— Да, я вам напишу.

Последняя минута всецело принадлежала маменьке, которая обрушила на детей целый водопад наставлений:

— Боже сохрани с кем-то знакомиться в поезде, — это относилось к Каринэ.

— И не смей выскакивать на станциях в буфет или на базар, — грозила пальцем Вахтангу. — Я знаю, какой ты непоседа! Не позволяй ему покупать в дороге молоко, — с надеждой обращала взор маменька на Каринэ. — Мытые фрукты в плетеной корзинке.

— Я помню, помню, — отвечала Каринэ.

Обычно Вахтанг в подобных случаях всем своим видом давал понять, что страшно разозлен, обижен. В конце-то концов, до каких пор маменька будет считать его ребенком, которого все время надо опекать! Однако сегодня (маменька это сразу заметила) Вахтанг почему-то не бросал гневных взглядов на нее. И не высказывал обиды… Странно! Маменька была удивлена и встревожена. Ах, если бы не дела в Вене, она ни за что бы не отпустила детей одних.

Стоя на площадке вагона, Вахтанг отсутствующим взглядом смотрел мимо маменьки и равнодушно выслушивал ее бесконечные «боже сохрани… боже упаси… не дай бог…»

Каринэ в сторонке о чем-то разговаривала с Ярославом.

«Ромео и Джульетта»… — вздохнул Вахтанг. Конечно, им не грозит трагедия, как тем двум веронским влюбленным. Разве маменька упустит богатого жениха? Ярослав Калиновский такое наследство отхватил… Стал вдруг миллионером. Захочет ли теперь рисковать — лезть в тюрьму, а то и в петлю? За Каринэ можно поручиться. Она — как тетя Аракси. Тетя Аракси, красавица, каких мало, добровольно пошла в Сибирь… Пешком по этапу. Пошла за мужем, дядей Тиграном, сельским учителем. Он всего лишь заступился за бедных горцев, крестьян, которых коннозаводчики оттеснили с пастбищ… Многих горцев тогда арестовали… Потом — в кандалы и в Сибирь…

Наконец поезд тронулся. Маменька, тяжело дыша и все время хватаясь руками за сердце, что-то советовала вдогонку…

В купе с мягкими диванами и стенами, обитыми темно-вишневым плюшем, их трое. Кроме Каринэ с Вахтангом, еще пожилой итальянец в черной тройке и черном галстуке. Его одухотворенное лицо оттеняет великолепная серебристая шевелюра. По наклейкам на чемоданах можно понять, что человек едет издалека. Каринэ сразу замечает траурную ленту на рукаве его сюртука.

Состоялось церемонное знакомство.

Прославленный маэстро, всемирно известный дирижер приятно удивлен — молодые люди хорошо говорят по-итальянски. Правда, между собой они разговаривают на русском языке, хотя ничего русского нет в их от природы смуглых лицах.

Маэстро поинтересовался, какой национальности его спутники.

— Армяне, синьор.

Маэстро узнает, что сестра и брат живут в России, точнее, в Грузни, в Тифлисе. Все лето они отдыхали в Швейцарии. Незадолго до отъезда домой Вахтанг заболел. Из-за этого гимназисты на три недели запаздывают к началу осенних занятий.

— Но… вы так замечательно говорите по-итальянски! — восхищен маэстро.

— Наш папа в совершенстве владеет одиннадцатью иностранными языками. Он с нами занимается.

— Ну, а свой родной язык вы знаете?

— Конечно! Говорим, читаем, пишем, — ответила девушка.

— Это очень похвально!

— Сестричка, я проголодался, — заявил Вахтанг. — Маэстро, окажите честь позавтракать с нами.

— О да, молодой синьор, с удовольствием.

Каринэ по-хозяйски застелила столик белой скатеркой и принялась доставать из корзинки аппетитно пахнущие яства, зелень и фрукты. Заметив, что маэстро хочет что-то достать из своего парусинового саквояжа, запротестовала:

— Нет, нет! Вы наш гость, маэстро. Не обижайте армянское гостеприимство.