Мама заперлась в комнате, она тоже плакала Вернон услышал это из-за двери: она за ним не посылала, а ему как-то в голову не пришло войти самому. Он даже испытал неосознанное облегчение, так как терпеть не мог звук плача, глотаемых слез, всхлипов и сопения — все это в самое ухо, потому что люди, которые плачут, обязательно крепко прижимают тебя к себе. Вернон ненавидел, когда кричат в ухо. И вообще больше всего на свете ненавидел громкие звуки. Одним из достоинств мистера Грина было то, что он никогда не шумел попусту.
Винни собирала вещи. Няня ей помогала и, постепенно успокаиваясь, превращалась в не такую уж страшную, почти нормальную Няню.
— Пусть это послужит тебе уроком, — говорила она. — Никакого легкомыслия на следующем месте.
Винни, всхлипнув, сказала, что не хотела ничего плохого.
— И с моими подопечными, надеюсь, больше не случится ничего такого, — продолжала Няня. — Вся беда в твоих рыжих волосах. Все рыженькие — вертихвостки, так еще моя мама говаривала Это не значит, что ты плохая, но вела ты себя так, как девушке не подобает. Вот все, что я могу тебе сказать.
После этой фразы, как уже раньше замечал Вернон, она еще много чего говорила. Но сейчас он не слушал, он весь ушел в размышления о выражении «не подобает». Он знал, что может быть подобающая случаю шляпа, но при чем здесь шляпа?
— Няня, что значит «не подобает»? — спросил он в тот же день.
Няня занималась выкройкой его льняного костюмчика. Вынув изо рта булавки, она ответила
— Это значит неприлично.
— А что значит «неприлично»?
— Маленькие дети продолжают задавать глупые вопросы, — вздохнула Няня, и в этом ответе звучал весь ее многолетний опыт.
2
Днем в детскую зашел отец. Он держался вызывающе небрежно, но был явно расстроен. Глаза Вернона расширились от любопытства. Под его пристальным взглядом отец почувствовал себя неуютно.
— Привет, Вернон.
— Привет, папа
— Я еду в Лондон. До встречи, приятель.
— Ты едешь в Лондон из-за того, что поцеловал Винни? — поинтересовался Вернон, на что отец произнес слово, которое, как знал Вернон, могли произносить только взрослые мужчины, но ни в коем случае не маленькие мальчики. Это придавало слову столько очарования, что у Вернона вошло в привычку засыпать, повторяя его в паре с другим, тоже запретным, словом — «корсет».
— Какого дьявола тебе об этом сказали?!
— Мне никто ничего не говорил, — сказал Вернон после минутного раздумья.
— Тогда откуда ты знаешь?
— Так не целовал?
Отец молча пересек комнату.
— Винни и меня иногда целует, — заметил Вернон. — Но мне это никогда не нравилось. Приходится тоже ее целовать. Садовник ее много целует — ему-то вроде нравится. Я думаю, целоваться глупо. Может, мне бы больше нравилось целоваться, если бы я был взрослым, а, пап?
— Думаю, что да, — сказал отец осторожно. — Знаешь, сыновья иногда вырастают очень похожими на отцов.
— Я бы хотел быть похожим на тебя, — согласился Вернон. — Ты славный наездник, так Сэм сказал. А еще он сказал, что никто на свете не разбирается в лошадях лучше, чем ты.
Последние слова Вернон произнес уже скороговоркой:
— Лучше я буду похож на тебя, чем на маму. После ее езды у лошади вся спина ободрана Так Сэм сказал.
Последовала пауза
— У мамы болит голова и она прилегла, — выдохнул Вернон.
— Я знаю.
— Ты не попрощался с ней?
— Нет.
— А собираешься? Надо бы быстрее, сейчас уже подадут экипаж.
— Боюсь, у меня нет времени.
Вернон понимающе кивнул.
— Правильно. Не люблю целовать, когда плачут. И когда мама целует, не люблю. Она обнимает слишком сильно и в ухо говорит. Лучше уж Винни поцеловать, правда?
То, как внезапно отец покинул комнату, озадачило Вернона За минуту до этого вошла Няня, она отступила на шаг, чтобы пропустить хозяина, а у Вернона вдруг возникло неясное чувство, что это из-за нее отец почувствовал себя неловко.
Вошла горничная Кэти и стала накрывать стол к чаю. Вернон сидел в углу и строил башню из кубиков. Добрая, давно знакомая атмосфера детской вновь окутала его.
3
Внезапно дверь распахнулась. Его мать стояла в проеме с распухшими от слез глазами, продолжая подносить к ним платок. Выглядела она театрально.
— Уехал, — воскликнула она, — ни слова не сказав, не попрощавшись! Бедное, бедное мое дитя!
Она стремительно пересекла комнату и сгребла Вернона в охапку. Башня, самая высокая из тех, что ему доводилось строить, мгновенно превратилась в руины. Голос матери — громкий, безумный — ворвался ему в ухо.
Читать дальше