Габриэль Маркес - Полковнику никто не пишет

– Вы думаете?

– Уверен, – повторил врач. – Это такое же выгодное дельце, как его знаменитое патриотическое соглашение с алькальдом.

Полковник не верил своим ушам.

– Кум пошел на сделку, чтобы спасти свою шкуру,– сказал он. – Только поэтому он смог остаться в городе.

– И только поэтому он смог скупить за полцены имущество своих товарищей по партии, которых алькальд выслал из города, – возразил врач. Он не нашел ключа в кармане, постучал в дверь и снова обратился к полковнику, который все еще не мог ему поверить: – Не будьте простаком. Деньги интересуют дона Сабаса гораздо больше, чем собственная шкура.

В этот вечер жена полковника вышла за покупками. Провожая ее до магазинов сирийцев, полковник снова и снова вспоминал свой разговор с врачом.

– Разыщи сейчас же ребят из мастерской и скажи им, что петух продан, – сказала женщина. – Зачем им надеяться понапрасну?

– Петух не будет продан, пока не вернется дон Сабас, – ответил полковник.

Он встретил Альваро в бильярдном салоне, где тот играл в рулетку. Был воскресный вечер, и заведение ходило ходуном. От радио, включенного на полную мощность, жара казалась еще сильнее. Полковник разглядывал яркие цифры на черной клеенке, обтягивающей длинный стол. Посреди стола, на ящике, горела керосиновая лампа. Альваро упорно ставил на двадцать три и все время проигрывал. Следя через его плечо за игрой, полковник заметил, что чаще всего выигрывает одиннадцать.

– Ставь на одиннадцать, – прошептал он Альваро на ухо.

Альваро внимательно посмотрел на клеенчатое поле. В следующую игру он ничего не поставил. Вместе с пачкой денег вынул из кармана лист бумаги и под столом передал его полковнику.

– Написано Агустином, – сказал он.

Полковник спрятал листовку в карман. На одиннадцать Альваро сделал сразу большую ставку.

– Начинай понемногу, – сказал полковник.

– У вас, должно быть, хорошее чутье, – отозвался Альваро.

Когда закрутилось огромное разноцветное колесо, игроки, сидевшие по соседству, вдруг сняли свои ставки с других номеров и поставили на одиннадцать. У полковника упало сердце. Он впервые переживал сладость и горечь азарта.

Выпало пять.

– Так я и знал, – сказал полковник виновато, наблюдая, как деревянные грабельки сгребают деньги Альваро. – Нелегкая меня дернула лезть не в свое дело.

Альваро, не глядя на него, улыбнулся.

– Не огорчайтесь, полковник. Попытайте счастья в любви.

Неожиданно смолкли трубы, исполнявшие мамбу. Игроки подняли руки и бросились врассыпную. Полковник услышал у себя за спиной сухое, холодное, четкое клацанье ружейного затвора. Он понял, что угодил в полицейскую облаву, и тотчас вспомнил о листовке в кармане. Не поднимая рук, он слегка повернулся. И тут – в первый раз – увидел человека, который застрелил его сына. Он стоял прямо перед полковником, почти касаясь его живота дулом винтовки. Низенького роста, индейские черты лица, дубленая кожа. Пахло от него, как от младенца. Полковник стиснул зубы, мягко, кончиками пальцев, отвел ствол.

– Позвольте, – сказал он.

И наткнулся на маленькие круглые глаза летучей мыши. Эти глаза в одно мгновение проглотили его, пережевали, переварили и изрыгнули.

– Пожалуйста, полковник. Проходите.

Не надо было открывать окно, чтобы убедиться: декабрь наступил. Он почувствовал его каждой косточкой еще на кухне, нарезая фрукты для завтрака петуху. А когда открыл дверь, чудесный вид двора подтвердил предчувствие. Трава, деревья, будка уборной словно парили в прозрачном утреннем воздухе.

Жена оставалась в постели до девяти. Когда она вышла в кухню, полковник уже убрал комнаты и разговаривал с детьми, сидевшими вокруг петуха. Ей пришлось обойти их, чтобы пробраться к печке.

– Вы мне мешаете! – крикнула она, бросив мрачный взгляд на петуха. – Когда мы наконец избавимся от этой злосчастной птицы?!

Полковник внимательно посмотрел на петуха, стараясь понять, чем тот мог разозлить жену. Вид у петуха был невзрачный и жалкий: гребень порван, шея и ноги голые, сизого цвета. Но он был в полном порядке. Уже готов для тренировок.

– Забудь о петухе и выгляни в окно, – сказал полковник, когда дети ушли. – В такое утро хочется сфотографироваться на память.

Она выглянула в окно, но лицо ее не смягчилось.

– Я бы хотела посадить розы, – сказала она, возвращаясь к печке.

Полковник подвесил на печке зеркало и начал бриться.

– Если хочешь сажать розы – сажай, – сказал он.