Фред Саберхаген - Планета Берсеркера (Планета Смерти)

Ропот голосов теперь резко усилился от начавшихся громких споров и обсуждений. Что имел в виду Верховный жрец? Неужели Торун может появиться для поединка со смертным человеком?

Для Томаса пока все это было лишено какого-либо смысла и это ему не понравилось. Однако, глядя на умного и опытного Андреаса, уверенно владевшего ситуацией, он решил, что надо бы умерить свою собственную дерзость. Он еще раз поклонился Верховному жрецу и произнес: – Господин, я хотел бы поговорить с тобой наедине, если это позволительно.

– Никаких разговоров не может быть! – ласково сказал Андреас. Он слегка повернул голову, прислушиваясь, и снова улыбнулся.

За воротами, из которых вышел Андреас, гравий снова заскрипел под тяжелыми шагами” Так громко гравий мог скрипеть только под необычайно большим весом. Над низкой стеной появилась верхняя часть головы с копной всклоченных темных волос, а ноги, должно быть, касались земли метрах в трех ниже самой головы.

Ни один человек не мог быть таким высоким. С непривычной слабостью в коленях Томас начал думать, что за свой цинизм он, наконец-то, получит по заслугам. Наивные набожные людишки, оказывается, были правы все это время. Мертвецы турнира, забытые, похороненные и сожженные за последнее время, вскоре пройдут перед ним с хохотом.

В воротах перед Томасом появилась фигура, наклонившаяся, чтобы выйти наружу.

Торун.

Голова его с лохматыми темными волосами была перевязана золотой лентой. Меховая накидка огромных размеров едва покрывала его гороподобные плечи, его удивительный меч, почти столь же длинный, как копье Томаса, висел у пояса. Все было в точности, как говорилось в легендах. Но вот лицо его...

Торун как будто ни на кого не смотрел, взгляд его был направлен куда-то поверх головы Андреаса и поверх головы Томаса. Он смотрел в направлении все еще распахнутых внутренних ворот (в них сейчас стоял прихрамывающий раб с кувалдой, который сам выглядел так, будто думал, что взор Торуна нацелен прямо на него) и озирал окружающий мир ужасными немигающими глазами. Когда Торун остановил свое движение, он более совсем не шевелился, ни разу даже не переменил своего положения и не шевельнул пальцем, как будто превратился в статую.

Андреас больше ничего не говорил. Или же, если и произнес что-либо, то Томас не услышал. Вместо этого Верховный жрец уклонился в сторону, молча и подобострастно, хотя и с очевидным удовольствием и уступил дорогу могучей фигуре бога. Глаза бога пришли в движение, хотя голова оставалась совершенно неподвижной – теперь Торун направил свой взгляд на Томаса. Глаза и в самом деле немного светились изнутри, как это бывает с глазами животных, когда с ними встретишься ночью при отраженном свете. Свечение было красно-оранжевого цвета. Быстро оглядевшись, Томас понял, что глаза уставились именно на него, поскольку больше рядом никого не было. У одной из стен площади он заметил Лероса, распростертого в глубоком благословении, также как несколько других людей прямо на стенах и на земле.

Десятки людей наблюдали за ними сейчас, людей в белых одеждах и серых лохмотьях. Те, кто оказался в центре площади, разбегались в стороны, залезали на возвышения, стараясь уйти с дороги. Почти на каждом лице был написан благоговейный страх. Один только Фарли уставил свой взор в небеса.

И тут Торун двинулся вперед. Хотя движения его были достаточно проворными и казались вполне естественными, даже элегантными, все же почему-то оставалось впечатление, что перед ним статуя. Возможно, причиной тому было лицо, которое было совершенно нечеловеческое на вид, хотя каждая отдельная деталь была правильной по форме. Не выглядело это лицо и божественным – разве только богам полагалось быть на вид менее живыми, чем люди. Однако шаги Торуна были очень широкими и решительными. Томас увидел, как длинный меч бесконечно долго выходит из ножен одновременно с приближением бога, и как раз вовремя опомнился. Он отпрыгнул назад из-под полоснувшего дугой меча, который издал тихий и заунывный свист, падая в ударе, способном рассечь напополам человека, словно сорняк. Скрытые в бороде губы воинственного бога, наконец, открылись и раздался оглушительный боевой клич. Это был странный и ужасный звук, столь же нечеловеческий, как и светящиеся, немигающие глаза и неживое лицо. Томас своевременно перевел копье в боевое положение и механически выставил его, чтобы отразить следующий удар Торуна. Когда меч бога обрушился на него, то в обеих его руках вспыхнула ноющая боль, а бронированное копье едва не вырвалось из крепко сжимающих его ладоней. Это было похоже на ночной кошмар, когда снится, что ты снова ребенок, а на тебя нападает взрослый воин. Зрители оживились. Кем бы или чем бы Торун ни был, его сила намного превосходила силу любого человека.