Ольга Ларионова - КЛЕТЧАТЫЙ ТАПИР

– Хм, – сказал Норд и плюнул через левое плечо.

– Не плюй на генератор силовой защиты, может срикошетить, – предостерег Шэд. – Утром придется хозяевам докладывать, они, естественно, рванутся сюда, а мы не пустим; начнутся ябеды на Большую Землю…

– Ерунда, -оборвал его Гюрг.-Плита открыта уже трое суток. Если за ней находится тайник, содержащий какие-то предметы, то они могли начать разрушаться сразу же, как туда поступил свежий воздух. Теперь каждый час дорог. Щель-то порядочная, миллиметра три. Хай, Джанг, консерванты готовы?

– На первую пору… У скочей всегда запас. Раздался треск подсохших веток – это лез Полупегас, напролом и, как было ведено, со всех своих покалеченных ног.

– Я не вызывал?.. – надменно проговорил Гюрг.

– Это я, – сказала Варвара, поднимаясь на цыпочки из-за чьего-то плеча.-Прежде, чем открывать, нужно все подробнейшим образом зафиксировать.

Разумеется, у них была своя аппаратура, не стоило ей соваться с этим недотепой, да еще при стратеговых суперроботах.

– Простите, Барб, если вам удобнее со своим роботом, – пожалуйста. Джанг, снимаем с двух точек, и побыстрее!

После трех дней, проведенных с Сусаниным, она и позабыла, что от начальства можно, услышать нормальную человеческую речь. Теперь только бы не ударить в грязь лицом.

Но как только началась работа, она сразу забыла и про свои страхи, и про то, что остальные десять разведчиков, исключая Джанга, придирчиво следят за ее руками. Микроснимки отдельных участков, и общий вид, и детали, и в отраженном свете, и в поляризованном, и с фильтрами, и так, и сяк…

Где-то неподалеку бубнили: «Сто пятьдесят три на двести сорок восемь, ориентировочно примем толщину за пять, тогда это две тонны… с хвостом… а если не пять, а десять, то все равно пустяки, не было бы пятидесяти…».

– Если щель сквозная, я вам сейчас дам толщину, – сказала Варвара. – А если не сквозная – то ориентировочно, до десятой.

– Чего? – недоверчиво спросил кто-то, кажется, Хай.

– Сантиметра. – Она уже перестраивала Полупегаса на щелевые замеры – любопытно было посмотреть, что за пыль там, в трехмиллиметровом зазоре.

Полупегас подполз к щели, попутно отпихнув попавшегося под ноги скоча, – принял его за киба новой конструкции. Скоч на такую бесцеремонность никак не отреагировал, поскольку был классом выше, скромно отодвинулся в сторонку и стал ожидать, когда рабочее пространство освободится от чужеродных грубиянов. Полупегас принюхался к щели и осторожно запустил в нее выдвинувшийся из щупальца пятидесятимикронный хоботок.

– Шестьдесят две целых, тридцать пять сотых миллиметра, – доложил он небрежно. – Грязь. Сложная органика. .

– Перчатки надеть, – негромко приказал Гюрг.

– Рекомендую подключить меня к экрану – запускаю видеодатчик, – продолжал робот своим великолепным бархатным баритоном. – Пока нет подключения, фиксирую информацию…

– Кончай выпендриваться, говори по-человечески! – не выдержала Варвара.

Никто не засмеялся – на Полупегаса смотрели с уважением.

– В камере ящик. – Полупегас и не подумал оставить свой высокомерный тон.

– Большой?-спросила девушка.

– Поместишься.

– Пустой?

– Отнюдь нет. Уже занят.

Варвара рассвирепела, но вмешался командор:

– Доложить размеры и химический состав!

– Внешний размер: сто восемьдесят три на сто два на шестьдесят девять. Состав – аурум. Наполнение – сложная кремний-органика.

– Скочи, трое наверх, остальные внизу, приготовиться к подъему плиты. Первые три миллиметра – все на присосках, затем подводим рычаги. Предельная осторожность, подъем не быстрее миллиметра в секунду. Барб, делать снимки через каждый сантиметр подъема!

Варвара подумала, что, с точки зрения классической археологии, такие действия, наверное, называются примитивным варварством, но ведь каждую секунду бешеная злоба истинного хозяина этого побережья могла смести с лица земли и саму Пресепторию, и чересчур любознательных пришельцев. До сих пор мощности защитного поля хватало, чтобы противостоять его ярости, но сюрпризы последнего времени говорили о том, что еще не вечер.

– Начали! – крикнул Гюрг, хотя вполне хватило бы и шепота, – все затаили дыхание.

И пока несколько бесконечно растянувшихся минут плита с натужным гулом ползла вверх, похоже, что никто и не вздохнул. Тайник открывался, как огромная подарочная коробка, выложенная драгоценной фольгой; она сияла так ярко, что, казалось, излучала собственный свет, такой же густо-желтый, как солнечные лучи Степаниды. И поэтому ящик, открывшийся в глубине камеры, не сразу привлек общее внимание – он сливался с общей звенящей желтизной.