Эрик Рассел - И не осталось никого

– Не будет доказательств, и точка, – сказал Бэйнс, ухмыляясь еще шире. Его жирная бровь многозначительно мигнула следящему за разговором Гаррисону.

Гаррисона вдруг осенило. Раскрыв в изумлении рот, он вынул плашку из кармана и уставился на нее, как будто до этого вообще не видел.

– Отдай мне ее обратно, – потребовал Бэйнс, наблюдая за ним.

Засунув плашку обратно в карман, Гаррисон твердо ответил:

– Нет, и точка.

Бэйнс прищелкнул языком:

– Одни соображают быстрее, чем другие.

Глиду это замечание явно не понравилось. Он протянул руку к Гаррисону.

– Дай-ка мне еще раз взглянуть.

– Нет, и точка, – ответил Гаррисон, глядя ему прямо в глаза.

– Слушай, так не… – Внезапно негодующие нотки исчезли из его голоса. Он замер на месте, по слегка остекленевшим глазам было видно, что голова у него идет кругом. Потом он прошептал: – Черт возьми.

– Вот именно, – ободрительно буркнул Бэйнс. – Долго ты раскачивался.

Ошеломленный потоком обрушившихся на него вольнодумных мыслей, Глид хрипло сказал Гаррисону:

– Уйдем отсюда. Мне надо подумать. Давай найдем какое-нибудь спокойное местечко.

Неподалеку они нашли скверик со скамейками, газончиками и цветами, в котором у фонтана играли ребятишки. Сев напротив лужайки с непривычно яркими для земного глаза цветами, оба погрузились в раздумья.

Через некоторое время Глид сказал:

– Если один человек будет так вести себя, ему обеспечен мученический венец, но если всем миром… – Голос его дрогнул, но он продолжал говорить: – Когда я думаю, к чему это может привести, у меня сердце екает.

Гаррисон хранил молчание.

– Вот тебе пример, – продолжал Глид. – Предположим, я возвращаюсь на корабль, и этот рыкающий носорог Бидворси отдает мне приказ. А я ему отвечаю, не моргнув глазом: «Нет, и точка». Тут либо его кондрашка хватит, либо он меня бросит в карцер.

– То-то тебе будет здорово!

– Да подожди, я же не кончил еще. Так вот, я сижу в карцере, но работа-то остается несделанной. Значит, Бидворси приказывает кому-то другому. А другой, будучи со мной заодно, смотрит на него ледяным взглядом и отвечает: «Нет, и точка». Его тоже бросают в карцер, и у меня появляется компания. Бидворси отдает приказ следующему. Повторяется та же история. В карцер влезает только двадцать человек. Значит, им придется теперь сажать арестованных в инженерскую столовую.

– При чем здесь наша столовая? – запротестовал Гаррисон.

– Именно в столовую, – стоял на своем Глид, преисполненный решимости покарать инженеров. – Скоро и она будет битком набита отказчиками. А Бидворси продолжает их сажать одного за другим, если только у него к этому времени сосуды не полопаются. Следующую партию придется запирать в инженерский кубрик.

– Да чего ты привязался к инженерам?

– Их там придется штабелями укладывать до самого потолка, – сказал не без садистского удовольствия Глид. – А кончится все это тем, что придется Бидворси самому взять ведро и швабру и драить медяшки, пока Грейдер, Шелтон и вся остальная братия будут караулить карцеры. А его пузатое превосходительство и его блюдолизы попрутся на камбуз стряпать арестантам обед. – Глид перевел дух и добавил: – Вот это да!

К ногам его подкатился цветастый мяч. Глид наклонился и подобрал его. Тут же подбежал мальчишка лет семи.

– Отдайте, пожалуйста, мой мяч.

– Нет, и точка, – ответил Глид.

Никакого протеста, ни гнева, ни слез. Мальчик просто разочарованно отвернулся и пошел прочь.

– Эй, сынок, держи. – Глид бросил ему мяч.

– Спасибо, – схватив мяч, мальчишка убежал.

Гаррисон сказал:

– Что произойдет, если каждый гражданин империи на всей ее территории от Прометея до Кальдора, на всех ее 1800 световых годах космического пространства разорвет полученное им извещение об уплате подоходного налога и скажет; «Нет, и точка!» Что случится тогда?

– Тогда правительству потребуется еще одна вселенная для карцера и другая для караульных.

– Начнется хаос, – продолжал Гаррисон. Он кивнул на фонтан и на играющих около него детей. – Но не похоже, чтобы здесь у них был хаос. Я, во всяком случае, этого не замечаю. Отсюда можно сделать вывод, что они не перебарщивают с этим бескомпромиссным отказом. Они применяют его рассудительно, на основании какого-то общепринятого соглашения. Но что это за соглашение – не пойму, хоть убей.

– И я тоже.

Пожилой человек остановился у их скамейки, посмотрел на них, колеблясь, потом решил обратиться к проходившему мимо юноше: