Эрик Рассел - Разворот на 180°

Он медленно спустился по трапу космического корабля, с одной мыслью, постоянно вертевшейся в голове: мы высокотехнологичны и высокоцивилизованны – и поэтому я должен умереть.

Таможенники почти не обратили на него внимания, проводив дежурным взглядом, когда он прошел мимо них к воротам космопорта. Там он остановился на обочине городской улицы и рассеянно оглянулся.

«Мы высокотехнологичны и высокоцивилизованны – и поэтому я должен умереть». Он пожевал губами. Это будет легко. Они сделают мою смерть легкой. И никаких забот. Ведь было время, когда меня не существовало. Я умер перед тем, как родился, и мое небытие тогда ничуть не беспокоило меня.

Он посмотрел на затянутое облаками, унылое, серое земное небо, столь не похожее на небеса Марса. Струился затяжной ливень, но ни капли не упало ему на голову. Громадный купол из прозрачного пластика, протянувшийся над шоссе, ловил каждую каплю и отводил влагу в сторону. Дорога оставалась теплой, сухой, без пыли, грязи и микробов. Это была магистраль века санитарии, устроенная для чистоты, удобства и полной независимости от стихий.

Электротакси мягко прожужжало по дороге; серебряные шарики антенны вращались, почти теряясь из вида, словно принимали какую-то далекую радиопередачу. Он взмахнул рукой, будто нехотя, но в то же время подчиняясь врожденной привычке. Машина остановилась. Водитель бесстрастно смотрел не него.

– Вам куда, мистер?

Забираясь на заднее сиденье, он сказал:

– Терминал Жизни.

Уже готовый повторить адрес, таксист передумал и промолчал. Он тронулся с места, чуть быстрее гусеницы преодолевая пространство, хмуро и торжественно нависнув над баранкой. Безрадостное это занятие – везти пассажиров до Терминала Жизни. Они напоминают о том, что путь человека короток и недолговечен.

Его пассажир перенес улиточный ход машины без возражений, с фаталистическим спокойствием существа, уже примирившегося с неизбежным. Несколько обтекаемых спортивных электромоделей промелькнули мимо на скорости, от которой содрогнулся автомобиль, но не водитель, казалось, заснувший за баранкой.

У громадного мраморного входа в Терминал Жизни пассажир проводил взглядом такси, которое удалялось, заметно прибавив скорости. Он еще раз посмотрел на небо, на улицу, на ровные линии высоких крыш. Затем преодолел сорок ступенек, ведущих к хрустальным дверям, замер, уже готовый сделать очередной шаг, но удерживаемый каким-то внутренним сопротивлением. Ноги, казалось, отказывались подчиняться, как педали ржавого велосипеда, но вот, преодолев инерцию, он постепенно разогнался и наверх прибыл практически бегом.

За дверью открылся округлый мозаичный пол. В центре его поднималась гигантская рука из сверкающего гранита – впятеро, а то и вшестеро превосходящая человеческий рост. Мощный указательный перст вздымался, словно предупреждая. Заключенный в руке динамик пророкотал слова, отразившиеся в глубинах его сознания, словно окрик телепата:

ОСТАНОВИСЬ! ПОДУМАЙ! ВСЕ ЛИ ТЫ СДЕЛАЛ?

Он спокойно обошел гранитную руку. За углом молодая миловидная девушка в белой униформе поднялась ему навстречу. Полные губы с готовностью улыбнулись, когда она произнесла:

– Могу я чем-нибудь помочь, сэр?

Он криво усмехнулся:

– Боюсь, что можете.

– Ах! – В ее чистых голубых глазах отразилось непонимание. – Так вы не в справочное? Вы хотите… да?

– Да, – сказал он. И это «да» эхом отразилось над сводами зала. «Да!»

Гранитная рука снова пророкотала:

ОСТАНОВИСЬ! ПОДУМАЙ! ВСЕ ЛИ ТЫ СДЕЛАЛ?

– Третий этаж направо, – прошептала девушка.

– Благодарю вас.

Она проследила за ним до самых дверей. И даже после его ухода не могла оторвать взгляд.

Человек, занимавший кабинет на третьем этаже, был совсем не похож на официального палача. Это был полный, явно общительный человек, сразу вскочивший с места при появлении посетителя. Он энергично потряс ему руку и предложил стул. Заняв собственное кресло, чиновник выдвинул перед собой пачку бланков и занес над ними ручку, выжидательно глядя на собеседника.

– Ваше имя?

– Дуглас Мэйсон.

Записав, он продолжил:

– Постоянное место жительства?

– Марс.

– Ого! – присвистнул чиновник. – Ваш возраст?

– Двести восемьдесят семь лет.

– Значит, вы прошли уже третье омоложение?

– Да. – Мэйсон заерзал. – Это тоже надо вписывать в анкеты?

– Что вы, – служащий Терминала посмотрел на него изучающе: высокий седоватый джентльмен с усталым грустным взглядом потухших глаз. – Цивилизованное государство не предъявляет никаких требований к жизни индивидуального гражданина. Любой имеет неотъемлемое право прекратить свое существование по любой удовлетворительной причине или даже вовсе без таковой, при условии, что способ его ухода из жизни не принесет опасности, дискомфорта или душевных потрясений остальным согражданам.