Глен Кук - Огонь в его ладонях

Свою первую проповедь он произнес в тени пальм, окружающих оазис рода аль Хабиб. В источнике осталось лишь немного грязи, да и та почти высохла и потрескалась. Он сравнил высохший оазис с умирающей верой в Творца.

Его слушали всего несколько человек. Он сидел перед ними как учитель перед школярами, неторопливо рассуждая и приводя убедительные аргументы в пользу истинной веры. Некоторые из слушателей были в четыре раза старше его. Они были поражены его познаниями и ясностью мысли.

Они ставили на пути мальчика ловушки, сооруженные из различных догматов веры, но юный Мессия разбивал все их аргументы с той же легкостью, с какой орды варваров разрушают стены небольших городов.

Оказывается, его обучили лучше, чем он сам мог подозревать.

Ему никого не удалось обратить в свою веру. Но он пока этого и не ждал. Проповеднику хотелось, чтобы они начали шептаться за его спиной, бессознательно создавая атмосферу, в который горячие проповеди смогут наставить некоторых слушателей на путь Истины.

Те, кто постарше, ушли с первой проповеди напуганными. Они уловили в его словах первые искры того пламени, которое может поглотить детей Хаммад-аль-Накира.

Через некоторое время Эль Мюрид пришел к Мустафе.

– Что произошло с караваном отца? – спросил он у вождя.

Мустафа был поражен – мальчик говорил с ним как с равным, а не так, как ребенок говорит с взрослым.

– Попал в засаду. Все погибли. Это был печальный час в истории Хаммад-аль-Накира. Увы, мне пришлось дожить до того дня, когда бандиты напали на караван с солью!

В словах Мустафы чувствовалась какая-то недосказанность, и глаза его бегали.

– Я слышал, что разгромленный караван нашли люди рода аль Хабиб. Мне говорили, что они преследовали бандитов.

– Да, это так. Бандиты пересекли Сахель и скрылись в западных землях, населенных неверными.

Мустафа начал нервничать, и Мика знал почему. Глава рода в целом был человеком честным. Он послал своих людей, чтобы отомстить по справедливости за семью аль Рами. Но каждый из Детей Хаммад-аль-Накира был немножечко разбойником.

– У тебя есть верблюд, который отзывается на кличку Большой Джамал. А ещё один откликается на кличку Кактус. Неужели клички животных случайно совпадают с кличками верблюдов моего отца? Неужели и клейма совпадают с тоже случайно?

Мустафа молчал почти минуту. На какой-то момент в его глазах даже вспыхнуло пламя гнева. Ни одному взрослому мужчине не нравится, когда от него требует ответа ребенок.

– Однако ты наблюдателен, сын аль Рами, – наконец произнес он. – Все верно. Эти животные принадлежали твоему отцу. Прослышав о том, что случилось, мы оседлали наших лучших скакунов и пустились по следу грабителей. Столь гнусное преступление не могло оставаться безнаказанным. Хотя твоя семья и не входила в род аль Хабиб, она принадлежала к Избранным. Вы были торговцами солью. А торговцев солью охраняют законы более древние, чем сама империя.

– Кроме того, ты мог захватить то, что они награбили.

– Да, я мог вернуть добычу, хотя твой отец не был богатым человеком. Все его состояние вряд ли могло покрыть наши потери в конях и людях.

Мика улыбнулся. Он понял стратегию, на основании которой Мустафа станет вести с ним торг.

– И вам удалось отомстить за гибель моей семьи?

– Для этого нам пришлось пересечь Сахель. Мы сумели захватить их чуть ли не у самых ворот укрепленного лагеря торговцев-язычников. Только двоим удалось скрыться за воротами. Мы вели себя благородно и не стали жечь их деревянные стены. Мы не стали убивать мужчин и забирать в рабство женщин. Мы встретились с их старшинами, которые, оказывается, давно знали твою семью. Мы представили им все доказательства. Они собрали совет, после которого отдали бандитов на нашу милость. Но мы милости не проявили. Бандиты умерли, и я не могу сказать, что их смерть была быстрой и легкой. Они умирали несколько дней в назидание тем, кто задумал нарушить законы более древние, чем сама пустыня. Стервятники, наверное, все ещё клюют их кости.

– За это я приношу тебе, Мустафа, свою благодарность. А как насчет моего наследства?

– Мы рассчитались со старшинами. Боюсь, что они нас надули. Ведь мы для них не более чем невежественные дьяволы пустыни. Но возможно, они вели себя честно. Ведь у нас были сабли, на которых ещё не успела высохнуть кровь бандитов.

– Сомневаюсь, что они обманули вас, Мустафа. Это не в их обычаях. И кроме того, они, как ты говоришь, вас боялись.